Третий не лишний. Фатальное колесо-3
Шрифт:
Я притворно вздохнул:
– Жаль. Давай тогда прощаться, Гендос. Этот закат ты видишь в последний раз. Теперь уж точно - сдернут с тебя твои штанишки. А после этого, какая жизнь пацану?
– Не дамся я, - угрюмо буркнул Генка, а затем, подумав, прибавил пафоса.
– Живым больше не дамся! Пусть даже и не думают.
Я снова откинулся спиной в пыльную душистую траву и беззаботно заявил:
– Да ты просто не ходи никуда по ночам. Сделай уж усилие над собой, потерпи. Понимаю, что дома не усидеть, только ведь - жизнь
Вот оно мне надо?
Чего к мальчишкам прицепился, дурень великовозрастный? Чешут своими языками - и ладно. Проходят, так сказать, свою школу коммуникации в коллективе, нащупывают ориентиры и экспериментируют статусами. Нормальное дело.
Но до чего же с ними скучно!
– А давай, мы их сами ночью подловим, - неожиданно даже для самого себя предложил я, вернувшись в сидячее положение.
– На живца! Вон, Димона пустим вперед, а сами в засаду. Покажем им, кто на районе хозяин. Пацаны или девчонки. А?
У щуплого Димки как у того хамелеона резко изменился цвет кожного покрова. Кровь отхлынула от щек, и он из пунцового жизнерадостного индейца вмиг превратился в зачуханного бледно-желтого ковбоя. Загар не позволил ему стать по-настоящему белым.
– Меня... ночью не пустят, - позорно признался он.
Ну, да! А кого здесь пустят?
В Генкиной легенде ночные забеги - самое слабое место. Мы же не беспризорники какие. Максимум в восемь вечера всех оболтусов матери загоняют домой. А то и раньше. Кого тут ловить злобным девчонкам? Самих себя? А к слову, их-то кто по ночам отпускает? Неправильные какие-то у них родители.
Короче, все почувствовали, что Генкина версия слегка завибрировала, потеряла стройность и вот-вот рассыплется. Но чем любопытен наш раннешкольный возраст - логика здесь не имеет столь определяющего значения, как, скажем, у взрослых. Или даже у старшеклассников. Тянет мальчишек к чуду, к сказкам, к фантазиям. Дед Мороз жив! Он пока еще существует, а значит, могут существовать и ночные хищницы, алчущие мальчишеских штанишек. И получается - поделом мы их портфелями по макушкам!
А что? В нашем двадцать первом веке, те же американцы используют не менее сомнительные поводы, чтобы, скажем, очередной раз сунуться в какую-нибудь страну во имя торжества демократии. А мы чем хуже?
Да и Генка не сдается:
– А что? Подходящая идея. Поймаем и наваляем. Кто сможет ночью выйти?
Пацаны замялись. Кто-то стал гонять муравьиного льва по лункам склона. Кто-то начал втыкать палочку в землю - настоящие ножи родители носить не разрешают. Желающих, короче, не находилось.
– Я смогу, - поддержал я Генку. Раз заварил сам кашу, нечего отмалчиваться.
– Когда собираемся?
– В двенадцать. В полночь! На пустыре за кинотеатром.
Пустырь - место ристалищ между нашими дворовыми группировками. О нем все знают.
– Идет. Так что, вдвоем идем?
– Я сейчас у бабушки ночую, она старенькая, рано спать ложится, - вписался конопатый парнишка по имени Славка, - как заснет, я приду.
Славка не из нашего класса. И даже не с нашего двора, что грозило бы ему обструкцией. Вот только на нашей территории живет его бабушка, и поэтому у него - шенгенская виза. Доступ Славке в наш аквариум разрешен. Теперь же ему хочется еще и статусного веса поднабрать среди чужаков.
– Ну, и я буду. Чего там. Делов-то...
Это Вадька Трюханов. Отец его сидит (не без моей помощи), сам Вадька живет с бабушкой. Бабуля кстати у него мировая. Трюха наверняка ей скажет, что идет со мной. Допустим, крабов ловить ночью, на фонарик. И его отпустят. Я среди бабушек двора в авторитете. Сам не знаю почему. Догадываюсь - чувствуют они что-то про мой скрытый возраст. На подкорке ощущают. На опыте. Вот и проникаются доверием.
– Все? Нет больше желающих?
Я обвожу взглядом каждого. И каждый сдувается - или отводит глаза, или пожимает плечами, мол, чего уж там, сам все понимаешь.
– Струсили, - с важностью констатирует Генка.
Годика через два-три за такое заявление он точно схлопочет по шее. Без вариантов. Но бывшие первоклашки пока миролюбивы как травоядные. Улица их пока еще не обточила как надо. Хотя стремление к возмужанию уже ощущается.
– Ничего не струсили, - возражает один из пареньков, - просто брешешь ты все, Генка!
Ага! Получил, Федюхин? Пока еще не по шее, но первые проявления системной оппозиции уже очевидны. Говорю же - взрослеет молодая поросль!
– Сам ты брешешь!
– взвился обиженный в лучших своих начинаниях Генка.
– Не хочешь, не ходи. Только потом как поймают тебя эти мыши - не жалуйся!
– Мыши! Хи-хи.
– Заткнись, Димон. Мы сегодня ночью за всех пацанов района отомстим. Если случится чего... не вернемся если, значит... вы, это...
– ...Считайте нас коммунистами, - не выдержал я.
– Хорош трепаться, ребя. Давай по домам. Родителей еще надо уболтать...
А ведь это - действительно проблема. Как же выйти ночью из дома?
Придумал же себе головняк на ровном месте!
Глава 2
Папа может
Мой батя сильно устает на работе.
В детстве я этого вообще не замечал. Ну, приходит мужик со стройки - поужинал и на диван. Обычное дело. Мать его постоянно подкалывала по этому поводу. Мол, "наездник диванный", "гигант плюшевый". Ссорились даже иногда. Батя, как правило, сначала лениво огрызался для проформы, потом обиженно шуршал газетами, демонстративно листал книжки, в конце концов - поворачивался на бок спиной к злопыхателям, и давай храпеть назло завистникам.