Третий Проект. Том I "Погружение"
Шрифт:
В восьмидесятых «оборонка» стала отделять себя от остальной, пьяно-ленивой страны. ВПК окукливался, превращался в Красный Китеж, в Архипелаг Высоких Технологий в море послесталинского распада. Арзамас-16, Красноярск-26, все наукограды и академгородки не подчинялись местным органам власти и выходили напрямую на Москву. В Совмине СССР управление закрытыми городами замыкалось на 9-е Управление («девятку», Военно-промышленную комиссию), во главе которого стоял вице-премьер, который был почти независим от премьера. А в ЦК КПСС лучшей частью индустрии ведал Оборонный отдел. Два «оборонных» этажа Госплана СССР жили отдельно, даже система пропусков у них существовала особая. Атомная отрасль (Минсредмаш СССР) вообще стала страной в стране, истинной «Средмашией».
Внутри этого «красного Китежа» шла совсем другая жизнь. Его обитатели располагали шикарной медициной, прекрасными школами, высокими зарплатами. В их магазинах не было пустых прилавков. И тут же, за их стенами, существовало полное захолустье, со скучной жизнью, очередями в магазинах, с талонами на колбасу (которые, кстати, появились в некоторых регионах еще в 1970-е годы). Поэтому, рассуждая об СССР тех времен, нужно понимать, что на самом деле существовало две разных страны на одной и той же территории, отделенные
Почему они изобретали всякие фантастические технологии? Потому что соревноваться им приходилось со сверхбогатым Западом, перед несметными миллиардами которого бледнели даже советские ассигнования на оборону. При этом наши ученые оказались на полвека отрезанными от общемировой технологической культуры, и волей-неволей создали нечто свое самобытное, очень оригинальное. Да, что-то для них добывала советская разведка, но все-таки далеко не все. Против нашего ВПК выступал почти весь Земной шар. К тому же, американцы с помощью своей уникальной долларовой системы уже в 1970-е включили механизм беспредельного финансирования своих технологий, стягивая в США все самые ценные ресурсы планеты, а наш ВПК тягался с ними только за счет создания собственной технологической пирамиды.
Постигнув этот факт, мы приходим и к пониманию главной вины Горбачева. Даже если он не нашел альтернативных проектов и оказался вынужден менять социализм на пропуск в капиталистический мир «Золотого миллиарда», он должен был укрыть и сохранить этот Китеж.
Главной целью Запада и тогда, и сейчас было не построение демократии в России и не отход русских из Германии, а разрушение топоса Русской цивилизации, развал политической системы и уничтожение русского оборонного Китежа ХХ века. При этом главный удар падал именно на уничтожение русской технологической пирамиды. Американцы прекрасно знали: эрозия топоса – дело долгое. Политическую систему разрушить можно быстро, но она столь же быстро восстановится, если русские сохранят свою технологическую пирамиду. И потому по ней били, как говорится, изо всех стволов.
Не зря Горбачев так увлекался бестолковой «кастрюльно-сковородочной» конверсией, нанесшей огромный ущерб нашей «оборонке». Недаром Ельцин начал с приватизации, которая в клочья разнесла единые корпорации и уничтожила саму возможность воспроизводить сотни великолепнейших технологий. Не зря первый «реформаторский премьер» Гайдар в конце 1991 года с побелевшими от бешенства глазами врывался в Госплан и первым делом приказывал разработать программу сокращения выпуска вооружений.
Может, вооружения и надо было сокращать. Но ломать высокие технологии – это измена, гнусное преступление. Ведь самые высокие технологии изначально носят двойное назначение. Они с равным успехом применимы и на войне, и в мирной жизни. Например, компьютеры или спутники. Или подлодки, которые бывают и платформами для стрельбы баллистическими ракетами, и плавучими, дешевыми космодромами. Или орбитальные самолеты, имеющие ипостаси и космического истребителя-штурмовика, и крайне дешевого средства для коммерческого освоения ближнего околоземья. На высшей стадии развития многие виды оружия становятся одновременно и орудиями сложнейшего, высокотехнологичного труда. Если же ты мощности для производства субмарин используешь для клепания кастрюль, то ты – либо полный кретин, либо – откровенный предатель.
Но в реальной истории все пошло как раз по пути кастрюль и тотального уничтожения русской технологической пирамиды…
Проект маршала Моисеева
Можно ли было сыскать альтернативу всему этому? Были у нас альтернативы, были.
Первый контрпроект зародился в Оборонном отделе ЦК КПСС, которым руководил Олег Бакланов и в Генеральном Штабе, где его адептом был маршал Михаил Моисеев. С 1987 года Оборонный отдел ЦК начал явно и неявно финансировать то, что потом назовут «новой русской идеологией». Отсюда происходит Александр Проханов с его газетой «День», а позже – «Завтра».
Поддерживали они и Экспериментальный творческий центр, созданный самобытным, оригинальным, хотя и очень спорным философом, политологом и режиссером Сергеем Кургиняном с его фанатичными поисками и аналитическими разработками технотронного, модернистского коммунизма. Именно в те годы впервые дают возможность выйти из подполья евразийству. Именно тогда высокопоставленные покровители помогают в популяризаторской деятельности философу и публицисту Александру Дугину, и он снова вводит в культурный оборот богатство мировой геополитической мысли, возвращает Родине идеи русского евразийства. Наконец, через Комитет по внешним экономическим связям, тесно взаимодействующий с Комитетом государственной безопасности, оказывается содействие разработкам едва ли не самого выдающегося философа-практика современности, претендующего, возможно, даже на эпитет гения – Сергея Чернышева и его тогдашнего соавтора, Александра Криворотова. Именно тогда издается их судьбоносная работа «После коммунизма», где, пожалуй, впервые делается исторический прорыв в теоретическом осмыслении возможности трансформации советского общества, намечается вывод его из тупика.
В 1987 году руководители КГБ и Генштаба договорились о том, что в недрах последнего создается центр прорывных и альтернативных технологий. А воплощать и реализовать их задумывалось на базе предприятий, обслуживающих армию. Инициаторы проекта стремились связать весь ВПК узами прорывных технологий. Ради этого дела патриотически настроенные люди из КГБ и ГРУ забыли историческую вражду.
Свидетельствует генерал Шам
Главными энтузиастами дела стали два человека: ныне покойный помощник маршала Моисеева, полковник Михаил Бажанов, и генерал-майор госбезопасности Николай Шам, тогдашний заместитель начальника 6-го управления КГБ СССР, экономической контрразведки.
Наше досье. Николай Алексеевич Шам, 1940 года рождения. В системе КГБ СССР работал с 1966 г. С 1974 г. – в центральном аппарате комитета. В 1985-1991 годах работал первым заместителем начальника 6-го управления. Генеральское звание получил в 1986 году. В 1991 г. стал первым заместителем председателя КГБ СССР. В 1992-м вышел в отставку по состоянию здоровья. Это – по официальной версии. А на самом деле причиной отставки стал острый конфликт с тогдашним «демократическим» главой КГБ Бакатиным – когда тот передал американцам стратегически важную информацию и выдал схемы «прослушки» американского посольства в Москве.
Включим наш магнитофон, прокрутим запись беседы с нашим единомышленником и близким товарищем…
— Николай Алексеевич, о вашем управлении легенды до сих пор рассказывают. Это была научно-техническая разведка? Вы добывали секреты западных технологий?
— Вовсе нет! Мы работали в системе контрразведки, в котором действовало Второе главное управление КГБ СССР. А вот в его составе работали 10-й отдел, который занимался экономикой родной страны, и 9-й, который отслеживал процессы в академической науке. И вот на основе этих отделов сформировали сначала управление «П», а затем, в 1985-м, и 6-е управление комитета госбезопасности. Занялось оно полным спектром экономической контрразведки. А в ее деятельности много аспектов. Мы искали вражескую агентуру внутри страны, занимались защитой государственных секретов, вели работу по предотвращению чрезвычайных ситуаций и их предотвращению. Конечно, собирали научно-техническую информацию, которая могла быть полезной для отечественной экономики. Мы выявляли и негативные процессы в военно-промышленном комплексе, обнаруживали факторы, которые подрывали обороноспособность и безопасность страны. Например, в ракетно-космической отрасли.
– То есть, приходилось ловить за руку вредителей и саботажников, говоря языком тридцатых годов?
– Вы зря иронизируете. Таких случаев в истории нашей космической промышленности хватало и в поздние советские времена. Люди совершали умышленные преступления по самым разным побуждениям. Например, на знаменитой фирме Челомея, в НПО машиностроения, контрразведка схватила за руку инженера Анисина, который установил заглушки в четвертую ступень комплекса Д-19 как раз накануне его государственных испытаний. Ракета должна была взорваться на полигоне. Оказалось, что вредитель действовал так из своих личных политических убеждений, ненавидя СССР. В другом случае мы обнаружили порчу кабельных трубопроводов в баллистических ракетах подводных лодок на Красноярском машиностроительном заводе. Оказалось, что эти занимался человек, которого перед этим сняли с поста начальника сборочного цеха, и он решил таким образом скомпрометировать своего преемника. А еще был случай при выполнении программы «Буран-Энергия», когда один ученый из НПО автоматики, решив занять место своего начальства, умышленно внес искажения в программы для бортовых компьютеров космического корабля.
Так что работы у нас хватало. Помнится, в 1988-м мы решили исследовать, насколько военно-промышленный комплекс СССР зависит от импортного оборудования. Но в результате обнаружили, что в стране на складах и в ящиках лежит так и не установленной на заводах техники почти на 50 миллиардов долларов! Сегодня в это верится с трудом.
—– А каким образом в поле зрения КГБ попадали необычные изобретения и технологии?
—Нужно было вести сбор сведений научно-технического характера, которые могли принести пользу экономике и обороноспособности страны. Именно поэтому, например, велся мониторинг академических институтов. Но в начале 1980-х годов в СССР появились первые ростки инновационного бизнеса – инженерные центры и научно-технические творческие клубы молодежи. Тогда косность бюрократической экономики стала ясной почти всем. Отраслевые министерства (по сути дела – государственные корпорации) отвергали новшества, отторгали изобретателей. Немногим лучше дело обстояло и в официальной науке, где господствующие школы не хотели замечать талантливых исследователей. Эти люди устремились в те самые самодеятельные центры и клубы, попадая в наше поле зрения.
Где-то 1984 году, когда я работал еще в управлении «П», мы увидели, что есть в нашей стране такие технологии, которые не имеют аналогов нигде в мире, и которые сулят СССР настоящие экономические прорывы. Скажем, в тот год я познакомился с Георгием Коломейцевым, который разработал уникальную агротехнологию. Обрабатывая электромагнитными волнами семена растений, он без всякой генной инженерии добивался роста урожайности на 20-30 процентов, в десятки раз снижая затраты удобрений и полностью исключая использование ядохимикатов. Нас тогда поразили картины опытного поля: на растрескавшейся земле росли пшеничные колосья с тяжелыми зернами и мощной корневой системой, которая доставала влагу из глубины почвы. А применение его технологии в животноводстве или в сахароваренной промышленности вообще открывало громадные перспективы: Коломейцев смог останавливать процессы порчи и гниения.
Таких изобретений нашлось достаточно, и все они не находили поддержки в министерских кабинетах. К тому времени у руля страны встал Михаил Горбачев, и начался лихорадочный поиск рецептов экономического прорыва. Очень быстро выяснилось, что закосневшая система не может его обеспечить. И тогда мы с единомышленниками решили исподволь внедрить в нашу экономику необыкновенные технологии.
У нас нашлась поддержка в Генштабе, который тогда возглавлял маршал Моисеев, а его помощником работал ныне покойный Михаил Бажанов – очень энергичный человек, истинный патриот. В 1987 году с помощью его начальника удалось создать при Генштабе специальную лабораторию, оформленную как номерная воинская часть. Располагалась она на Фрунзенской улице, и во главе ее стал Бажанов. Почему эту секретную лабораторию создавали при военном ведомстве? Да потому, что необычные изобретения и технологии носили ярко выраженное двойное назначение, и могли не только повысить конкурентоспособность нашей страны, но и стать основой новых видов оружия.
Уже в том году было найдено и испытано, если мне не изменяет память, около двухсот революционных технологий. То, что мы увидели, кружило голову. Именно тогда лично я понял, что мы способны опередить весь мир. Например, инженер Александр Деев очищал целые водоемы необычным способом: зачерпывал из них стакан воды, ставил его на лабораторный стол – и воздействовал на него своим генератором. И мы видели, как сначала вода становится чистой в стакане – а потом и в удаленном от него пруде, из которого этот стакан зачерпнули. Каким образом ему удавалось это сделать – никто объяснить не мог. Но это работало, и я сам был тому свидетелем! Тогда же мы нашли Александра Плешкова, автора уникальных медицинских разработок, который мог лечить тяжелые заболевания и даже рак. И была еще одна технология, о которой я даже сейчас опущу детали. На одном из испытаний включением небольшого прибора удалось остановить на приличном расстоянии танковый батальон. Направленное воздействие так изменило структуру топлива, что двигатели машин заглохли…