Третий шанс
Шрифт:
— Снаряды у пушки сложили, вот и детонировали. Каземат полностью разрушен, но взрыва погреба не случилось? И это в третий раз — почему такое невезение? Одно утешает, и это справедливо. Теперь наш «калека» «Севастополь», в сравнении с ним, прямо призовой «рысак» рядом с клячей. Двух передних труб нет, третья вся в дырках, как сыр, тяга упала — если «Адзума» наберет десять узлов, то будет для нее великое счастье.
— Поврежденные вражеские корабли надлежит добивать без всякой на то жалости, ибо после ремонта они новых бед нам причинить могут. И у нас не дуэли или рыцарские поединки — если есть возможность напасть на врага вдвоем или втроем, то делать это незамедлительно. Японцы так и поступают — вспомните Чемульпо, или вот это — было шестеро,
И с горечью в голосе негромко сказал, не обращая внимания на непрерывный грохот корабельных орудий:
— Но нам сосредоточенной по одной цели стрельбе учиться придется, чтобы залпы не мешали. А то снаряды бестолково в море побросаем, на водяные всплески потратим, рыбу глушить…
Вот так сражался в своем последнем бою обреченный «Рюрик» — до последнего снаряда, объятый пламенем. И как ни странно, это единственный корабль в 1-й Тихоокеанской эскадре, который погиб в сражении. Все остальные подорвались на минах, или были потоплены в собственной гавани осадной артиллерией, либо сами русские моряки открывали кингстоны. И что бесславно, так это то, что от 1-й эскадры японцам досталось намного больше трофейных кораблей, чем в «день позора» 15 мая 1905 года, когда сдались два броненосца, два броненосца береговой обороны и эскадренный миноносец. Всего пять вымпелов, в то время как в одном Порт-Артуре японцы собрали трофеев куда как больше, и все плавали под флагом Страны Восходящего Солнца…
Глава 38
— Нужно продержаться — мы получаем попадания, но и японцы страдают от нашего огня, а им идти морем нужно. К тому же силы человеческие не беспредельны, они хлипче наших матросов, а шестидюймовый снаряд два с половиной пуда весит. Если не дадим им отдыха — «желтолицые» первыми устанут. На одном кураже долго не повоюешь…
Алексеев машинально достал массивную «луковицу» карманных часов, откинул крышку и посмотрел на циферблат — бой шел без всякого перерыва почти два часа, огонь среднего калибра японских броненосцев и броненосных крейсеров стал заметно ослабевать. Конечно, усталость людей сыграла свою роль, но так и «железо» тоже может ломаться. Особенно когда получает снаряд, начиненный пироксилином, который пробивает тонкую обшивку борта, и рвется внутри, благодаря замедленному действию взрывателя. И хотя внешне этого не видно, зато внутри разрушения и пожары нарастают. Но то русские снаряды, а вот японские действовали иначе — большинство были фугасами, и они взрывались моментально, как попадали в препятствие. Надстройки и трубы, трапы и каюты — все превращалось в искореженные железные конструкции, обгорелые. Пожары были повсеместно, но пока их тушили, но зато осколками выкашивало нижних чинов палубных дивизионов. В прошлый раз такого не случалось, впрочем, и сам бой шел от силы полчаса, но сейчас никто не хотел покидать арену сражения. И фатальные повреждения были редки — фугасные снаряды бесплодно взрывались на броневых плитах, не в силах пробить даже трехдюймовой толщины стальное препятствие, закаленное по методу Гарвея или Круппа.
— У противника отряд Степана Осиповича выбил из строя «Асаму» и «Адзуму», — контр-адмирал Витгефт совершенно не потерял хладнокровия, казалось, что ничто не способно лишить его спокойствия. — Осталось только добить поврежденные корабли, и если мы разойдемся
— Зато Того на какое-то время сможет обстреливать корабли Макарова, а им лишние повреждения ни к чему. Нет, Вильгельм Карлович, пока этого не следует делать — подождем немного. А вот 'Рюрику пора выходить из боя, у него слишком серьезные повреждения.
— По всей видимости, у капитана 1 ранга Трусова свои соображения, раз он не обратил внимания на приказ своего флагмана. И он прав –и не прав одновременно. Пока есть возможности, то следует сражаться с неприятелем. Но все же стоит выходить из строя, чтобы провести хоть какой-то ремонт, потушить пожары, дать команде короткую передышку.
— Вы правы, Вильгельм Карлович, но лично я бы не стал выходить из боя — противнику ведь тоже от нас крепко достается. Хотя «Петропавловск» мы потеряли — случайное попадание, неимоверно редкое — «золотой выстрел». Ничего, бой еще не окончен, свое мы возьмем.
Алексеев насупился, нелепая потеря броненосца его обескуражила. Но в то же время и японские корабли имели серьезные повреждения — два средних броненосца уже можно было посчитать за один. А отряду Камимуры туго пришлось — два «асамоида» вышли из строя, и направились к «гарибальдийцам», что с отрядами Девы и Уриу едва отбивались от наседавших русских крейсеров. Теперь японцы получат поддержку от изувеченных кораблей, стрелять ведь они могут, и Безобразову придется отойти. А жаль, момент был выгодный — могли бы и настигнуть их. Под огнем трех броненосцев те не смогли бы выстоять — двенадцать дюймов слишком серьезные пушки.
— Ничего, ваше высокопревосходительство — у вице-адмирала Макарова три броненосца и… «Рюрик»!
Впервые голос Витгефта чуть дрогнул, и было от чего — большой русский крейсер вывалился из строя, и это был не отход для ремонта, который ему предписывался, ибо в таком случае корабль двинулся бы от противника, а не на него. С тремя очагами разбушевавшихся пожаров, весь в дыму, крейсер продолжал стрелять, начав крениться на борт. И словно дергался на ходу, закладывая циркуляцию в обратном направлении.
— Перо руля заклинило при начале поворота. Попадание в румпельное отделение — оно не прикрыто броней.
Голос Витгефта снова стал хладнокровным — остзеец справился с эмоциями. Зато наместник едва сдержал рычание и ругань, хотя отдавал себе отчет, что несмотря на выказанную доблесть, старый корабль было бы лучше в линию не ставить. Это его и Макарова ошибка, за которую расплатятся моряки «Рюрика». И в оправдание можно только сказать, что тогда бы пришлось ставить более скоростные «Россию» или «Громобой». Так что большого выбора, к сожалению, не имелось — нужно кем-то затыкать «дыру», и лучше кораблем которого меньше жалко.
— «Собачки» Девы кинулись к «Рюрику», с ними миноносцы, — взволнованно произнес великий князь Кирилл Владимирович, прижав бинокль к глазам. И тут же громко доложил:
— Вирен выходит из боя и следует к «Рюрику» пересекая японским крейсерам курс. За «Баяном» идет «Богатырь»! И наши миноносцы тоже — вот будет свалка за тело Патрокла…
— Ваше императорское высочество, — голос Алексеева зазвенел от ярости — тоже мне «черный ворон» нашелся, «каркает» раньше срока, когда на душе и так тошно. — Не время для примеров из мифологии древних греков, но ее, вам, несомненно, положено знать.
— Виноват, ваше высокопревосходительство.
С небольшой паузой отозвался великий князь, сообразив, что «ляпнул», пристыженно притих под осуждающими взглядами офицеров. Алексеев же напряженно смотрел за ситуацией — Макаров не стал возвращаться к поврежденному «Рюрику» что крутился на месте, его три оставшихся броненосца продолжали ожесточенную перестрелку с крейсерами Камимуры, словно ситуация совершенно не изменилась. Хотя, так оно и было — «Рюрику» ведь предлагали выйти из строя, вот он и «вышел». Но обвинять Трусова в произошедшем нельзя — в таких ситуациях каждый имеет право выбора, выйти из боя или продолжить сражаться рядом с товарищами.