Третий шеар Итериана
Шрифт:
— Явилась злая ведьма! — страшно пуча глаза, прошептала Клер.
— Нет, — мужчина покачал головой. — Девушка оступилась на лестнице и упала. А лестница была крутая, каменная…
Всякое в жизни случается, и зачастую без злых ведьм.
— Но едва испустила она последний вздох, явился ее возлюбленный… — Видя, что девочка вот-вот всплакнет от обиды и грусти, Тьен немного ускорил события. — Спасти ее он не мог, но поскольку был он великим волшебником, призвал Огонь, жизнь несущий, и упросил вернуть ему любимую. Согласилась пламенная стихия. Но нескоро такие чудеса творятся. Двенадцать лет на то, чтобы новое, здоровое тело соткать. Еще три раза по двенадцать — душу по
— Восемьдесят четыре года? — в уме сосчитала девочка. — Так долго! А быстрее никак нельзя?
— Можно. Лет за шестьдесят. Но не факт, что все как надо получится… Но чародей мог не волноваться: маги куда дольше обычных людей живут, дождался бы он свою любимую без единого седого волоса. Да только подумал, каково ей будет очнуться через столько лет. Ни отца уже не встретит, ни матери, ни старой нянюшки — ни одного родного человека. Кроме него, конечно. С ним, быть может, смирилась бы со временем, привыкла бы, поняла… Но молодой волшебник иначе рассудил. Собрал он всю свою силу и сплел такое заклинание, что накрыло весь замок и землю окрест. И в тот же миг жизнь там остановилась.
— Как остановилась? — уточнил Люк.
— Как часы. Раз — и замерло все. Люди, звери, птицы. Даже трава перестала расти. Зато появился вокруг того замка зачарованный лес — такой, что ни один путник сквозь него не пройдет. Хоть неделю блуждать будет, все равно в том же месте, где вошел, выйдет. Было-то это давно, ни воздушных шаров, ни аэропланов тогда еще не придумали, чтобы кто сверху пролетел и замок заметил. Да и жили люди иначе — всяк в своей стороне, разъезжали редко. Так что можно было кусок от мира спрятать. Но слухи все равно поползли. Кто-то карты старинные поднял, вспомнил, что стоял в том месте замок да, видать, заброшен давно. Потянулись людишки до чужого добра падкие, думали сокровища несметные сыскать. Да все зря — не пускал их волшебный лес. А годы тем временем шли, старел чародей…
— Как — старел?! — выкрикнула Клер, чуть не подавившись пирожным. — Маги не стареют!
— Если сил не тратят, то и не стареют, — подтвердил сказочник. — А наш чародей за каждого в замке жизнь проживал, за каждое деревце, каждый листочек. Ему главное было для своей принцессы ее мир сохранить, и ради этого он себя не жалел…
— Хоть ради нее пожалел бы, — буркнул Люк. — Вернется она, а женишок уже старец древний.
— Несправедливо! — поддержала мальчишку сестра. — Почему он о невесте не подумал?
— Он подумал. Огонь ведь не только жизнь вернуть может, но и память забрать. Решил чародей, что станет о нем любимая печалиться, потому и заклял чудодейное пламя, чтобы, вернувшись, она о нем и не вспомнила. Ни она, ни кто другой в замке…
— Плохая сказка, — насупилась Клер. — Я же про любовь просила.
— А это и есть любовь.
Но история и впрямь получалась невеселая, и Тьен поспешил закончить.
— Хорошо там все сложилось, — заверил он. — Вот слушай: люди-то продолжали замок искать, но не все с корыстными целями. Был среди них один… принц. Молодой, красивый, рода знатного, богатого — так что чужие сокровища его не интересовали. Просто страсть он имел ко всему загадочному. Присмотрелся к нему чародей, понял, что юноша благородный, умный и честный, и велел волшебному лесу его пропустить. Одного, без свиты… От свиты иногда одни проблемы… А там уже и время пришло Огню принцессу вернуть. Вошел тот принц в замок и увидел, что все тут спит волшебным сном: люди, звери — никого не разбудить. И вдруг заметил, как вспыхнул в одном из окон башни яркий свет. Поднялся он туда и увидел на ложе прекрасную девушку. Только-только вернулась она из небытия, еще в себя не пришла. А он молодой, горячий… Не сдержался и поцеловал ее. Ну а дальше вы знаете: очнулась девица, пробудился весь замок. Принцесса с принцем познакомились уже как положено, понравились друг другу. Всего через месяц свадьбу сыграли…
— А чародей? — чуть не плакала Клер.
— А чародея никто не помнил, как и не было его. Нашли потом в лесу труп какого-то старца, но мало ли бродяг по земле ходит?
На несколько минут за столом воцарилось молчание.
— Это же сказка? — первой подала голос девочка. — Ты все придумал?
— Конечно, придумал, — ответил ей вместо шеара брат.
— Да, придумал, — согласился Этьен. — Так вот… получилось…
— Грустно, — вздохнула Клер. — Но про любовь, да.
— А хочешь без любви, но веселую? — предложил мужчина, устыдившись, что расстроил малышку. — Про жадного падишаха и хитрого скорохода? Если не понравится — с меня еще пирожные.
Но новая сказка пришлась по душе. И Клер, и Люк хохотали так, что, наверное, даже Софи могла услышать их в своем магазине.
— Загостился я, — спохватился Тьен, поглядев на часы. — А у меня еще дела. Пойду. Люк, до завтра. Клер…
Девочка проводила его в прихожую, открыла дверь.
— К Софи зайдешь или передать ей что-нибудь?
— Передай. Привет. И то пирожное, что осталось.
— Привет передам, — пообещала Клер. — А пирожное… Может, не надо? Ну совсем это не романтично — надкушенные пирожные девушке дарить.
— Оно же нетронутое.
— Это пока, — улыбнулась маленькая хитрюга, выпроваживая его на площадку.
— Ладно, — согласился шеар. — Пусть будет только привет.
Остаток дня, никем не замеченный, он провел на крыше. Не подсматривал и не подслушивал — охранял. Но от чего, так и не понял. Не ощущалось присутствия Холгера или кого-либо из свиты, даже Эсея не рискнула нарушить приказ и опять следить за командиром.
Когда в город вошла ночь, принеся разморенным зноем улицам тишину и прохладу, а окна квартиры на втором этаже, за исключением одного, погасли, шеар осмелился заглянуть снова. В этот раз не через дверь.
Люк и Клер давно спали. Рядом с постелью девочки валялась на полу книга сказок — должно быть, читала с вечера. У мальчишки на столе лежал коробок спичек, а воздух хранил легкий запах гари. Тут и гадать не нужно: стащил на кухне и жег у приоткрытого окна, надеясь увидеть пронзающую надоевший мрак вспышку. Но не вышло, и подросток уснул разочарованным. Ничего, все еще впереди…
А Софи еще не ложилась.
Тьен не удивился бы, застань он девушку за работой, штопающей чулки или подшивающей юбку для Клер, на худой конец — дочитывающей роман, от которого оторвали днем многочисленные посетители. Но оказавшись в ее спальне, пораженно замер у двери.
Софи вертелась перед зеркалом. Почему-то в туфлях на высоченном каблуке и в ночной сорочке… Если это, нежно-персиковое, шелковое и полупрозрачное, с кружевными вставками и на тоненьких бретельках, было ночной сорочкой…
Девушка повернулась к зеркалу спиной, прикрыть которую ткани не хватило (лямочки крест-накрест не в счет), и, обернувшись через плечо, послала своему отражению томный взгляд из-под опущенных ресниц. Прокрутилась на каблуке, оценила вид спереди. Подобрала и без этого короткий подол до середины бедра, приподняла ножку… Затем стала к зеркалу в профиль, натянула на плоском животе тонкую ткань, выгнула спину, так что небольшая, прикрытая кружевом грудь поднялась выше… Поведя плечиком, медленно потянула вниз легко соскочившую бретельку…