Третий всадник
Шрифт:
У меня же сработал рефлекс – быстро двигаться под обстрелом, не давая противнику прицелиться, и искать укрытие, иначе не выживешь.
Рванул я в сторону вовремя. Прозвучал еще один выстрел, и я засек в темноте вспышку. Били со стороны сгоревших три года назад и с того времени все готовящихся под снос бывших нэпманских овощных складов.
В моей руке уже чернел наган. Я навскидку выстрелил в сторону противника. Понятное дело, ни в кого не попал – расстояние под сто метров, тут мой револьвер бесполезен,
Из особняка выскочил часовой. Надо отдать ему должное, сориентировался он быстро и тут же начал палить из «мосинки» в сторону развалин. Оттуда не отвечали.
Кривой удирал вполне бодро, немножко прихрамывая.
– Стоять! – заорал я и нажал на спусковой крючок.
До него уже было далеко. Но, кажется, я попал. Во всяком случае Кривой притормозил, схватился за ногу. Но тут же припустил еще быстрее и нырнул за покосившийся забор складов. Шустрый, сволочь. И быстрый, как спортсмен-легкоатлет. Но жизнь заставит – еще и не так разбежишься.
Из особняка выскочили мои коллеги с оружием.
– Вперед! – азартно крикнул Горец, душа которого рвалась на лихую сечу.
– Стоять! Все в дом! – охолонил я соратников.
Лезть в темноту в развалины, где и днем черт ногу сломит, – это сильно сомнительный план. Хотя я и был уверен, что нападавшие улепетывают со всех ног, но это только мои предположения. Может, они выманивали нас и подготовили сюрприз. Тем более для полноценной блокировки местности наших сил явно не хватало.
Так что мне оставалось только накручивать диск телефона и орать в трубку: «Нападение на спецгруппу ОГПУ».
Через четверть часа появился грузовик с бойцами отдельного полка войск ОГПУ, дислоцировавшегося в городе. Прибыл на своей легковушке с откидным верхом и сам его командир по фамилии Шалашов, бравый, с орденом Красного Знамени на груди и шикарными буденновскими усами на лице.
Надо отдать ему должное, ситуацию он оценил моментально. Умело организовал блокирование и прочесывание местности, правда перед этим честно объявив:
– Только там никого нет! Они давно по щелям разбежались, как кухонные тараканы.
Бойцы рассредоточились, а Шалашов, еще раз расспросив меня о происшедшем, ненадолго задумался. А потом отметил:
– Похоже, за тобой приходили, уполномоченный. Может, придут снова. Так что усилить надо охрану вашего дворца. Одного балбеса с ружьем на воротах явно недостаточно.
– Почему балбеса? – возразил я. – Ваш боец отважно показал себя.
– Объявим благодарность, – кивнул комполка. – А ты поостерегись. И подумай на досуге, почему именно тебя хотели пристрелить. Чем и кому ты помешал?
– У нас работа такая – всем мешать.
– Но чтобы засаду устраивать – это ты кого-то или хорошо обидел, или кто-то тебя сильно боится.
Тут меня будто обдало ушатом холодной воды. За этой суетой и стрельбой я упустил нечто важное. Я застыл и уставился вдаль. И, к ужасу своему, различил, как на севере города вздымается зарево.
Шалашов обернулся и посмотрел в ту же сторону. Недовольно произнес:
– Что за ночь! Похоже, там пожар.
– Похоже, – кивнул я. – Доскочим туда?
– Ты еще и пожарный? – усмехнулся командир полка.
– Да есть одно опасение. Это очень важно.
– Ну если важно, тогда прошу пожаловать на борт, – кивнул командир полка в сторону своей машины.
Опасения мои оказались верными. Когда мы подкатили к месту пожарища в районе недалеко от речного порта, там суетился окрестный народ и стояла пожарная машина, поливавшая водой остов деревянного длинного здания, от которого остались одни головешки.
И что это за здание – я знал отлично. Это был филиал городского архива. Тот самый, где последние дни безвылазно провел Симонян, выкапывая в документах что-то очень нам нужное.
Сердце мое болезненно сжалось. Эх, не дай бог… Хотелось надеяться на лучшее, но вот только уверен я был в худшем…
Глава 9
Огонь. Стихия, которая все сметает, уничтожает и обнуляет. Сгорело здание архива. Сгорели документы по продзаготовкам. И сгорел Федя Симонян.
На пепелище нашли обгоревшее тело. Впрочем, обгоревшее не настолько, чтобы не опознать в нем ревизора. И достаточно уцелевшее, чтобы не только установить причину смерти, но и характер, количество проникающих колото-резаных ран.
– Не меньше двадцати ножевых, – подвел итог старомодного вида, с бородкой и в очках, судмедэксперт, закончив в судебном морге разбираться с телом и выйдя из прозекторской.
– Зачем бить два десятка раз ножом? – спросил я хмуро.
– Ну или убийца несдержанный и нервозный человек, или очень сильно ему жертва насолила, – предположил судебный медик.
– Насолила, – кивнул я.
Русаков был сильно встревожен произошедшим. И, не откладывая дела в долгий ящик, устроил в нашем штабе срочное совещание в узком кругу, пригласив туда уже знакомого мне, и далеко не с лучшей стороны, начальника СПО области Афанасия Гирю.
Свое недовольство тот начал демонстрировать уже с порога.
– Пользуешься московским положением, – криво усмехнулся он, располагаясь на стуле напротив начальственного стола. – К себе на ковер дергаешь. Заставляешь скрипеть старыми костями.
Русаков, как обычно, был спокоен и даже весел, но в глазах мелькали нехорошие всполохи.
– Ну что ты, право, Афанасий Афанасьевич! Какой ковер? Пригласил тебя в гости, как встарь. Чтобы по-дружески поинтересоваться – что тут у тебя творится, черт побери?!