Третья девушка
Шрифт:
— Ничего. Пока ничего. Но я боюсь, что они…
— Что они?
— Запрут меня.
Доктор Стиллингфлит поднял свои морковные брови и посмотрел на нее.
— Ну-ну, — сказал он, — У вас о врачах какие-то странные представления. Зачем бы мне вас запирать? Не хотите ли чаю? Или предпочтете легонький транквилизатор? Пурпурное сердце? Ваши сверстники и сверстницы охотно этим балуются. А вы пробовали?
Она покачала головой.
— Нет. Не.., не по-настоящему.
— Я вам не верю. Но в любом случае откуда такая тревога и безысходность? Вы же никаким психическим заболеванием не страдаете, верно? На мой взгляд, вы совершенно
— Я.., я бы выпила чаю, — сказала Норма.
— Индийский или китайский? Так ведь положено спрашивать? Однако не гарантирую, что у меня найдется китайский.
— Индийский мне нравится больше.
— Вот и отлично.
Он направился к двери, открыл ее и крикнул:
— Энни! Чаю для двоих. Вернувшись, он спросил:
— Ну а теперь уясните себе, барышня… Кстати, как вас зовут?
— Норма Ре… — она умолкла.
— А?
— Норма. Уэст.
— Так вот, мисс Уэст, пожалуйста, уясните себе, что я вас не лечу, что вы не обращались ко мне за медицинской помощью. Вы — жертва уличного происшествия, сформулируем это так. По-моему, вы именно это хотели — устроить уличное происшествие, что, впрочем, было довольно жестоко по отношению к водителю «ягуара».
— Сначала я хотела броситься с моста.
— Да? Вам бы пришлось убедиться, что это очень не просто. Нынешние мостостроители очень предусмотрительны, они все учитывают. Вам бы пришлось карабкаться на парапет, а это требует некоторой сноровки. Кто-нибудь непременно бы вас остановил. Но продолжу свой рассказ.
Я привез вас к себе, так как вы были в шоке и не могли сказать мне своего адреса. Да, кстати, где вы живете?
— У меня нет адреса… Я.., я нигде не живу.
— Интересно! — сказал доктор Стиллингфлит. — «Без определенного места жительства», как говорят в полиции. И как же вы устраиваетесь? Всю ночь просиживаете на набережной?
Она взглянула на него чуть настороженно.
— Я ведь мог бы сообщить о случившемся в полицию, но, поскольку совсем не обязан это делать, предпочел иную версию: что вы, увлекшись девичьими грезами, по рассеянности вышли на мостовую.
— Вы совсем не похожи на доктора, — заметила Норма.
— Правда? Собственно говоря, я действительно несколько разочаровался в том, чем мне приходится как практикующему врачу здесь, в Англии, заниматься, а потому я через две недели отбываю в Австралию. Из чего следует, что с моей стороны вам ничего не угрожает и вы можете без всякой опаски поведать мне, как из стен на вас бросаются розовые слоны, а деревья пытаются задушить своими ветками. Или что вы по глазам догадываетесь, в ком поселился дьявол. Короче, не стесняйтесь, выкладывайте все что хотите — я и пальцем не пошевелю. А если серьезно, то вы в полном порядке, это и есть мое мнение.
— По-моему, не совсем.
— Может, и не совсем, — любезно уступил доктор Стиллингфлит. — Но скажите, какие у вас основания так думать.
— Иногда я совершаю поступки,
— Но ведь отсюда вытекает только, что у вас очень плохая память.
— Вы не понимаете. Все это., очень дурно, это большой грех.
— Комплекс вины на почве чрезмерного увлечения религией? Интересно!
— Никакой религии… Одна только.., одна.., только ненависть.
В дверь, постучав, вошла пожилая женщина с подносом в руках. Она поставила поднос на письменный стол и удалилась.
— С сахаром? — осведомился доктор Стиллингфлит.
— Да, пожалуйста.
— Умница! После шока нужно есть побольше сладкого. — Он разлил чай по чашкам и передвинул сахарницу поближе к Норме. — Ну вот, — добавил он, садясь. — Так о чем мы говорили? А, о ненависти.
— Ведь правда, можно ненавидеть так, что хочется убить? По-настоящему?
— Конечно, можно, — весело ответил доктор Стиллингфлит. — Еще как можно. Но даже если действительно этого хочешь, еще не факт, что ты готов сделать это на самом деле. Человеческая психика снабжена тормозами, которые в нужный момент срабатывают.
— Вы говорите так, словно в таком желании нет ничего необычного, — сказала Норма с заметной досадой.
— Это свойственно всем людям. Дети испытывают подобные чувства чуть не каждый день. Обидятся, например, на мать или отца: «Вы злые, я вас ненавижу, я хочу, чтобы вы умерли!» Матерям обычно хватает благоразумия пропускать такие реплики мимо ушей. Подрастая, продолжаешь испытывать вспышки ненависти, но желания убить всерьез не возникает, слишком уж оно чревато всякими осложнениями. А если все-таки вы позволите себе совершить такое хлопотное и скверное деяние, то вас тут же упекут в тюрьму. А не сочинили ли вы все это для красного словца? — небрежно спросил он.
— Конечно нет! — Норма даже выпрямилась, ее глаза сверкнули гневом. — Конечно нет! Неужели я стала бы говорить такие вещи, если бы не чувствовала этого на самом деле?
— Почему бы нет? За некоторыми людьми такое водится. Рассказывают о себе всякие кошмарные небылицы и получают от этого удовольствие. — Он взял ее пустую чашку. — А теперь расскажите-ка мне все как есть. Кого вы ненавидите. За что ненавидите. Как хотели бы с ними расправиться.
— Любовь способна стать ненавистью!
— Прямо-таки цитата из романтической баллады. Но не забудьте, ненависть в свою очередь способна стать любовью. Срабатывает и так и эдак. И вы утверждаете, что возлюбленный тут ни при чем? «Он был избранником твоим и изменил тебе!» Что-нибудь в этом духе.
— Да нет же! Совсем нет. Это.., это моя мачеха.
— А-а! Значит, злая и жестокая мачеха. Оставьте. Вы уже взрослая и можете от нее сбежать. Да и что она вам сделала — помимо того, что вышла замуж за вашего отца? Вы и его ненавидите? Или так обожаете, что ни с кем не хотите его делить?
— Ничего подобного. Ну, ни капельки. Когда-то я его любила. Ужасно любила. Он был.., он был.., я верила, что он замечательный.
— Послушайте меня внимательно! Я хочу кое-что вам предложить. Видите эту дверь?
Норма обернулась и с недоумением посмотрела на дверь.
— Нормальная дверь, верно? Не заперта. Легко открывается и закрывается — никаких хитрых замков. Можете сами удостовериться. Вы ведь видели, как моя экономка вошла и вышла? Никаких фокусов. Ну-ну, что же вы сидите!