Третья девушка

Агата Кристи

Норма посмотрела на него. Пристально, без всякого выражения. Потом кивнула.

Ближе к вечеру доктор Стиллингфлит позвонил по телефону.

— Операция «Похищение» увенчалась полным успехом, — сказал он. — Она в Кенуэй-Корте. Отправилась покорно, как агнец на заклание. Пока почти ничего не могу сказать… Девочка накачана наркотиками. Насколько могу судить, и «пурпурные сердечки», и «бомбы грез», и, возможно, ЛСД.

Причем употребляет уже длительное время. Отрицает все начисто.., но я не стал бы ей особенно доверять… Некоторое время он слушал.

— Нет, этого не знаю! И потом.., необходима предельная осторожность. Чуть что — она сразу в испуг… Да, чего-то очень боится или изображает,

что боится… Пока еще не знаю. Не могу сказать. Не забывайте, с теми, кто принимает наркотики, ни в чем нельзя быть уверенным. И полностью полагаться на их слова тоже нельзя. Пока все, и я не хочу ее вспугнуть… Детская закомплексованность из-за фактического отсутствия отца. По-моему, не очень любила мать. Та, судя по всему, была тяжелой женщиной — тип добродетельной страдалицы. Похоже, когда-то отец был довольно легкомысленным малым и не выдержал тяжести брачных уз. Имя Луиза вам ничего не говорит?.. Ее оно как будто пугает. Думаю, это первый в ее жизни объект для ненависти. Отняла папу, когда девочке было пять лет. Дети в этом возрасте мало что понимают, но чутко реагируют на тех, кто причинил им боль. Отца она с тех пор до самого последнего времени не видела ни разу. По-моему, лелеяла мечту, что они с отцом станут лучшими друзьями. И.., сплошное разочарование. Отец вернулся, но с новой женой — молодой и привлекательной. Кстати, ее имя не Луиза?.. Да нет же, я просто поинтересовался. Я ведь предлагаю вам всего лишь очень приблизительный набросок, так сказать, общую картину.

Голос на другом конце провода резко перебил:

— Что вы сказали? Повторите, пожалуйста!

— Я сказал, что предлагаю вам очень приблизительный набросок…

Собеседник доктора ничего не ответил, и тот продолжил:

— Да, кстати, вас может заинтересовать один факт. Она сделала попытку покончить с собой. Весьма неуклюжую попытку. Вас это удивляет?.. Ах, не удивляет… Она бросилась под «ягуар», который несся с огромной скоростью… Я едва успел ее оттащить… Да, все было внезапно, но, кажется, осознанно… Она и не отрицала. Классическая фраза: «Чтобы сразу со всем покончить».

Он выслушал еще одну порцию нетерпеливых вопросов, потом ответил:

— Не знаю. Пока у меня нет уверенности… Картина, впрочем, уже достаточно ясная: девушка нервная, с расстроенной психикой, в крайне возбужденном состоянии… Из-за наркотиков, причем разных наркотиков. Нет, каких именно, я не знаю. Их теперь десятки, и каждый действует по-своему. Одни — на сознание, другие — на память, третьи — вызывают агрессивность, четвертые — растерянность или отупение… Нет, трудность в том, чтобы отличить ее подлинные реакции от тех, что вызваны наркотиками. Понимаете, возможны два варианта. Либо она и в самом деле неуравновешенна, подвержена депрессиям и тяге к самоубийству, либо все это игра, затеянная с целью создать о себе совершенно превратное представление. Если последнее — то все это она проделывает весьма ловко. Хотя есть и неувязки. Вот и думайте, кто она на самом деле? Талантливая актриска, недурно сыгравшая свою роль, или психически неуравновешенная кандидатка в самоубийцы?.. Возможно, нет… Ну в какой-то степени возможно и то и другое… Что вы говорите?.. «Ягуар»?.. Да, явно с превышением скорости… Думаете, может, вовсе и не самоубийство? Хотели сбить? — Доктор Стиллингфлит задумался. — Трудно сказать, — медленно произнес он. — Да нет, не исключаю. Нет, не исключаю. Просто я об этом как-то не очень задумывался. Видимо, это действительно возможно. Тоже так считаете? Уверен, что узнаю от нее побольше. Она мне почти доверяет, — но лишь пока я не начинаю торопить события — тут же ощетинивается, и тогда из нее ничего не вытянешь. Буду приручать дальше и тогда, думаю, все расскажет. Если, конечно, не актриса. А возможно, и сама захочет все рассказать, может, еще придется и сдерживать. А пока чего-то очень боится… Если же морочит голову, нужно будет выяснить, с какой целью морочит. Во всяком случае, сейчас она в Кенуэй-Корте и, думаю, пока будет там. Пару дней, пожалуй, за ней следует присмотреть. Если все же надумает уйти? Тогда следует кого-нибудь

отправить за ней, кого она не знает, конечно.

Глава 11

Эндрю Рестарик выписывал чек, слегка морщась. Кабинет у него был большой, великолепно обставленный в обычном стиле преуспевающих дельцов. Мебель и все прочее здесь остались от его брата, и Эндрю Рестарик почти ничего менять не стал, только убрал две картины, а на их место повесил собственный портрет, который привез из загородного дома, а также вид Столовой горы [39] . Эндрю Рестарику было под пятьдесят, и он начинал грузнеть. Однако по сравнению с человеком на пятнадцать лет моложе, который смотрел с портрета над его столом, он изменился относительно мало: тот же тяжелый подбородок, те же плотно сжатые губы и чуть приподнятые насмешливые брови. Он был человеком не слишком яркой внешности, скорее даже заурядной, а в эту минуту к тому же и далеко не счастливый. В дверях кабинета возникла секретарша. Он вопросительно посмотрел на нее, но она подошла вплотную к столу, прежде чем сказать:

39

Столовая гора — гора в Южной Африке, у подножья которой расположен Кейптаун.

— Какой-то мосье Эркюль Пуаро. Настаивает, что вы назначили ему встречу, хотя у меня нигде не записано.

— Мосье Эркюль Пуаро? — Имя показалось ему знакомым, но в связи с чем, он вспомнить не смог и только пожал плечами. — Представления не имею, хотя фамилию где-то слышал. Как он выглядит?

— Низенький. Иностранец, француз, по-моему. С необыкновенными усами.

— Ах да! Мэри именно так его и описала. Он нанес визит старику Родди. Но я никакой встречи ему не назначал.

— По его словам, вы ему написали.

— Абсолютно не помню, даже если и написал. Может быть, Мэри… Ну да не важно. Пригласите его сюда. Пожалуй, следует разобраться.

Через полминуты Клодия Риис-Холленд вернулась, пропуская вперед себя низенького человека с яйцеобразной головой, огромными усами, обутого в узкие лакированные туфли и лучащегося тихим самодовольством — все точно соответствовало рассказу его жены.

— Мосье Эркюль Пуаро, — представила Клодия и вышла, а посетитель направился к письменному столу, из-за которого уже вставал Эндрю Рестарик.

— Мосье Рестарик? Эркюль Пуаро к вашим услугам.

— Да-да. Жена говорила, что вы навестили нас.., вернее, моего дядю. Чем могу служить?

— Я прибыл по вашей просьбе, изложенной в вашем же письме.

— В каком письме? Я вам не писал, мосье Пуаро.

Пуаро посмотрел на него с недоумением, затем вынул из кармана лист, развернул его, пробежал взглядом и с поклоном протянул через стол.

— Убедитесь сами, мосье.

Рестарик уставился на письмо. Оно было напечатано на бланке его собственной фирмы, внизу стояла его подпись.

«Уважаемый мосье Пуаро!

Я был бы вам крайне признателен, если бы вы посетили меня по вышеуказанному адресу в любое удобное для вас время. Согласно словам моей жены, а также справкам, которые я навел, вы пользуетесь репутацией человека, на которого во всем можно положиться. А посему я хотел бы просить вас взяться за одно непростое и весьма щекотливое дело.

Искренне ваш,

Эндрю Рестарик».

— Когда вы его получили? — резко спросил Рестарик.

— Сегодня утром. Поскольку в настоящий момент я абсолютно ничем не занят, то сразу и приехал.

— Я ничего не понимаю, мосье Пуаро. Я этого письма не писал.

— Не писали?

— Нет. И подпись это не моя. Вот посмотрите сами. — Он обвел взглядом стол в поисках образчика своей подписи и, не найдя, протянул Пуаро чековую книжку, в которой только что расписался. — Видите? Совсем другая.

— Поразительно, — сказал Пуаро. — Просто поразительно. Кто же тогда написал письмо?

— Я и сам хотел бы знать.