Третья мировая. Трилогия
Шрифт:
– Понял, лейтенант, - каптри, сделав крайнюю затяжку, принялся растирать окурок об камень.
– Да понял, конечно. Толковая тактика, - ответил я, раздумывая. Показалось, что в рассказе Иванова есть какая-то зацепка.
– А прокол в этой схеме уразумел?
– Ага, - дошло до меня, - ведь зенитная установка у нас в руках! значит мы можем обработать вертолёты еще на подлёте, ведь насколько я знаю, у ихних установок станки с круговым сектором обстрела.
– Вот то-то и оно, - улыбнулся Иванов,- наши бы в такой ситуации расхуячили бы пост или ракетами, или артиллерией! или с тех же вертолётов, не задумываясь. А потом бы уже досмотрели да поставили новый.
– Вариант со снайпером отличный и не затратный. Если моего Рыхлого посадить там с запасом махорки и патронов, он может полаэродрома перещелкать. Главное, место выбрать.
– Вот и я о чём баю. Но мне кажется, всё-таки надо готовиться к огневому варианту с захватом "Гнезда Кондора", потому что самолеты наши надо завести максимально быстро - мы ведь не знаем оперативного построения сил флота противника и что будет при одолении воздушных рубежей обороны. Согласись, даже если ваша хитрая аппаратура начнёт ставить помехи, мы все запасные каналы связи не знаем. На КУПО может всё-таки пройти сигнал боевого управления, чукча твой может погибнуть или не успеть подстрелить один из самолётов.
– Ага, понял, - продолжил мысль я, - еще неизвестно, как прорывается эшелон противовоздушной обороны на подступах к острову. Если мы гарантировано выведем часть многоцелевых истребителей из строя до того момента, как начнут работать помехи, то, пользуясь отсутствием устойчивой связи местного командования, уже спокойно с помощью меткого глаза товарища коммуниста Рыхлого выводим из строя летательные аппараты противника, не давая им загромоздить взлётку и воздушное пространство. Ведь мы-то толком время начала работы постановщиков помех не знаем. Поэтому, когда датчики дистанционно активируют, у нас будут дополнительные плюсы.
– Есть по этому варианту! и принимаем единогласно решение по объектам аэродром и центральный пост ПВО. Теперь будем подумать по шахте. Угости, лейтенант, куревом. Больно уж хорош табачок капиталистический - не то, что болгарские или наша "Ракета".
– Ага, я на них в Афганистане подсел, - согласился я.
– Вам обеспеченцы ваши разве заграничное курево не поставляют на задачи?
– Смеешься, малой! какое курево водолазу?! это я, когда на лодке на грунт легли, сам себе зарок дал что и пить буду, и курить и по девушкам-комсомолкам безбожно шляться, благо не женат. Ты-то смотрю из "детдомовцев" Тамбовских. По повадкам чую. Вас ни с кем не спутаешь - четыре года с волками в глуши жить да по полигонам по всему Союзу мотаться. А?
– Ага, из них. из детдомовских. У нас только таких и набирают с самого основания училища. Привозят со всех Союзных республик, братских соцстран да несколько десятков африканцев и арабов с детских домов для голодающих стран - все в военкоматах на спецучёте были, и в группах начальной военной подготовки отличники и значкисты ГТО! больше половины потом отсеивают еще на экзаменах и мандатных комиссиях и отправляют в другие училища. А потом четыре года учёба - то языки, то инармии, то марши, то прыжки! брррр...
– я вспомнил свою учёбу и поёжился.
Странно, во время обучения у меня даже мыслей таких не возникало, что мы в чём- то ущербны и обделены от остальной советской молодёжи. Хотя, если вспомнить, мы и девушек-то толком не видели, никаких совместных культурно-массовых мероприятий. Мы даже на парадах на седьмое ноября и девятое мая не участвовали. Были некоторые курсанты, которых потом в Академию СА забирали. Те, говорят, и по балам и светским раутам хаживали, и галантному обращению с дамами учились. Не то, что мы - "тупой кулак разведки".
– Слушай, лейтенант, а ты что в Афгане-то делал? ты ведь на араба и не похож совсем - типичный русак, - спросил с интересом слушавший меня Иванов.
– Да я в Душанбе в детдоме воспитывался, языковая группа похожая, у меня язык хорошо поставлен был плюс на НВП с нами хороший языковед занимался. Так что меня никто и не спрашивал - похож не похож. Мы, когда от британцев до самого Саланга уходили, я лысый в чалме и с бородёнкой ходил, на солнце загорел до черноты - с виду как местный был. Пуштуны меня за своего принимали.
– Да, жестко у вас в вашей бурсе было. У меня в Ленинградском подплаве всё намного романтичнее. Девушки-ленинградки, Невский проспект, кондитерская "Север", пирожные "буше" под кофеек, чёрная форма курсантская, якоря да звезды надраенные блестят, романтика дальних стран... Тут комсомолочка из какого-нибудь политеха и плывёт.
– Ох, кофе бы сейчас нормального, молотого да с тростниковым сахаром и урюком, - пустил слюни я, - пристрастился к кофе, как и к "Кэмелу".
– А я чаёк больше люблю Цейлонский. Там же и пристрастился, - подковырнул меня каптри.
За разговором и расчётами я и не заметил как потемнело. Сейчас под порывами промозглого ветра чайку бы горяченького с крекером и кусочком колбаски. Пойти что ли в своё армянское кафе "У Ашота" сходить.
Каптри видно тоже был не против выпить чего-нибудь горяченького, но из-за скудности своих запасов, большей частью испорченных морской водой при затоплении, извиняясь за нахлебничество, пошёл вместе со мной. Думать на пару нам предстояло еще долго. К тому же необходимо составить подробнейший план мероприятий после уже запланированного досмотра застрявшего катера. Необходимы мероприятия по доразведке, детальному изучению обстановки, системы охраны и обороны этой непонятной шахты. Если за морскую разведку и диверсии брался Иванов, то я туда и не лез. Каптри наверняка своё дело знает туго и спланирует и провернет все, как надо, и группой в составе трех человек. У меня с приданными моряками-разведчиками получается уже шестеро боевых единиц. А тут думать и думать, смотреть и смотреть, а время, как песок в кулаке, вытекает и хрен его зажмешь в горсть.
Возле нашей базы ощутимо пахло чем-то вкусным и жареным. Видно нашему повару "Оптзаготторг" в виде Рыхлого поставил свежей рыбки.
Кузнец дежурил возле индикатора, сверяя поступающие группы цифр с ранее полученными. Ара колдовал возле костра из щепочек, пытаясь одновременно что-то жарить и кипятить чай.
– Лейтенант-джан, товарищ капитан третьего ранга, дорогой! Проходите, присаживайтесь, располагайтесь вон там в пещерке за камушками, я там стол накрываю, кушать пора, - приветствовал нас Бахраджи, на секунду оторвавшийся от стряпни.