Третья причина (сборник)
Шрифт:
— Какая? — сразу насторожился собеседник.
— Постараюсь объяснить на примере… — Иртеньев сделал паузу, как бы решая, с чего начать, и наконец с какой-то внутренней убеждённостью заговорил: — В сражении с эскадрой Витгефта японский флагман «Миказа» был разбит чуть ли не вдребезги и фактически вышел из боя, а при Цусиме, получив попадания более чем тридцати тяжёлых снарядов, продолжал обстреливать наши корабли.
— Ты хочешь сказать… — начал было Саша, но Иртеньев сразу перебил его:
— Да, да, да, именно это я и хочу сказать! Скорее всего, переход через тропики
— Да, пожалуй… — Собеседник Иртеньева, в свою очередь, помолчал, а потом с сожалением заключил: — Может, ты и прав, Гога, только вот проверить это возможности нет… [44]
— В том-то вся и беда, — вздохнул Иртеньев.
— А знаешь, — полковник Дидерикс подмигнул Иртеньеву. — Кажется, я тебе смогу помочь…
44
Полковник Дидерикс ошибся. В 1906 г. при обстреле восставшей крепости Свеаборг броненосцем «Слава», имевшим такие же снаряды, выяснилось, что большинство из них или вообще не взорвались, или же взрывом у них только вышибло дно.
— Как же? — Иртеньев скептически сощурился.
— А так. Есть у меня один знакомец, полковник Джунгарский, он хоть и жандарм, но большая умница. Думаю, он поможет тебе разобраться во всём, да и с происшествием в поезде тоже…
Иртеньев с благодарностью взглянул на товарища. Выходило, что Дидерикс не только слушал, но, ничего не забыв, решал, как им поступить дальше…
Полковник Джунгарский встретил полковника Иртеньева, стоя в дверях своего кабинета. После обмена любезностями хозяин, явно демонстрируя своё расположение, усадил гостя в стоявшее у стола кожаное кресло, сам тоже устроился в таком же кресле напротив.
Такая любезность ясно давала понять Иртеньеву, что жандарм настроен никак не по-служебному, и рассчитывает, как минимум, на доверительный разговор. Столь необычное начало беседы несколько смутило Иртеньева, и он слегка замялся, не зная, какую форму общения предпочесть.
Хозяин кабинета, видимо, догадался, в чём дело, и его лицо неожиданно осветила улыбка.
— Извольте запросто, Джунгаров Аристарх Ильич, а вот вы, «мистер Томбер», — жандарм шутливо выделил «американское имя» гостя, — для меня в любом случае господин полковник.
— Помилуйте, за что ж мне такая честь? — в свою очередь, улыбнулся Иртеньев.
— Ну-ну, не прибедняйтесь, мне ваш друг, полковник Дидерикс много чего рассказывал о ваших похождениях в Африке. Да и сейчас, признаться, ваш вояж в Японию это, знаете ли…
— Да вот пришлось, — шутливо развёл руками Иртеньев и добавил: — Надеюсь, не безрезультатно…
Визитёр посмотрел на хозяина кабинета, тот на него, и между ними вдруг проскочила та искра симпатии, которая сразу снимает все возможные недоразумения первого знакомства. Во всяком случае, жандарм сразу отставил в сторону все экивоки и вполне доверительно поинтересовался:
— Кстати, хотел бы узнать о докторе Русселе. Так сказать, из первых рук…
— Ну что я могу сказать о нём?.. — Иртеньев подумал. — Деятельный… Одна его мысль вооружить пленных и отправить их в Россию воевать за социализм многого стоит… И ведь японцы поддержали этого доктора, да, полагаю, и не только они.
— Ну, не зря же Руссель связался с эсерами, — заметил Джунгарский.
— Да уж! — усмехнулся Иртеньев. — Этот доктор почём зря клял их, когда всё сорвалось. Он убеждён, что именно эсеры, выболтав кому-то его планы, виновны в провале…
— Не выболтали, а доложили куда следует, — с усмешкой уточнил Джунгарский и долгим взглядом посмотрел на Иртеньева. — Мне ваш друг говорил, что вас выбросили из поезда. Скажите, вы во Владивостоке сообщали о докторе Русселе?
— Конечно, — пожал плечами Иртеньев. — Я был обязан…
— А вот это напрасно, — Джунгарский неодобрительно покачал головой. — Убеждён, они хотели, чтоб вы замолчали навсегда…
— Они? — изумился Иртеньев и недоумённо посмотрел на жандарма. — Вы хотите сказать, что дело уже зашло так далеко?
— Именно, — жёстко подтвердил Джунгарский, добавив с горечью: — И, может быть, гораздо дальше, чем мы об этом думаем.
— Но, как я понял… — от волнения Иртеньев даже привстал в кресле. — Вам многое известно…
— Само собой, — Джунгарский вздохнул. — Мы знаем, что господин Акаси собирал всех революционеров и потратил на них чуть ли не миллион иен. Потом на эти деньги было закуплено оружие, посланное в Россию на шхунах «Графтон» и «Сириус». Вот в результате именно таких усилий, волнения в Прибалтике и заставили нас отправить целую группу войск не в Манчжурию, а на подавление беспорядков…
— Но это же, это же… — от волнения Иртеньев не находил слов и в конце концов выпалил: — Это же чёрт знает что!
— Ну почему же? — спокойно возразил Джунгарский. — Нечто подобное ещё персидский царь Дарий [45] практиковал…
Услышав такое, Иртеньев какое-то время подавленно молчал и только потом глухо спросил:
— Так что же, никакого выхода нет?
— Почему сразу нет? — Джунгарский горестно улыбнулся. — Есть, и даже два. Или показать этому сброду, что такое настоящее самодержавие, или вводить конституционную монархию…
45
Ведя войну с греками, Дарий готовил восстание в Афинах.
Иртеньев никак не ожидал таких слов от жандарма и удивлённо посмотрел на Джунгарского.
— Скажите, народное возмущение вызвано действительно этими стремлениями?
— Да, помилуйте, дорогой полковник! — жандарм искренне рассмеялся. — Наш народ ещё слишком тёмен, чтобы понимать такие вещи. Его, если хотите, надо лет тридцать обучать поголовно грамоте и умению работать, а уж потом толковать о всяких там конституциях и республиках.
— Но позвольте! — возмутился Иртеньев. — А демонстрации рабочих и даже их вооружённые выступления, это как?