Третья тропа
Шрифт:
— Нету! Нету! — сквозь фальшивые рыдания выкрикивал он. — Один!.. Сирота!.. Хоть убейте!.. Нету никого!.. Хоть зарежьте!.. И не было!
Все понимали, что эта истерика искусственная, но каждому стало не по себе при виде мальчишки, который, как в настоящем приступе, бился и хрипел под столом. Дробовой заткнул уши пальцами и брезгливо процедил:
— С-симулянт!
Клим нагнулся и хотел вытащить Забудкина из-под стола, но тот визжал, царапался и раза два сильно дернул его за бороду, не забывая выкрикивать:
— Сирота!.. Сирота!.. Кру-углая!
Обидчивая,
— Ну, успокойся!.. Ну, не надо!.. Ты хоть об пол так не стукайся, а то и в самом деле голова разболится!.. Ну, давай поговорим спокойно. Ты сейчас нам скажешь, где твои родители, а мы.
Забудкин взвыл еще громче и так забился на полу, что затрясся весь стол.
— Разрешите мне? — спросил Кульбеда у Клекотова.
Не дожидаясь ответа, он подсунул руки под голову и колени мальчишки, поднял, прижал к себе и качнул, как младенца. Всем показалось, что сержант затянет сейчас какую-нибудь колыбельную. Но вместо песни он нараспев в такт покачиванию стал повторять одно и то же слово:
— Все, все, все, все, все, все.
И Забудкин притих, уткнувшись лицом в его гимнастерку.
В штабе стало тихо, точно все боялись помешать сержанту усыпить мальчишку. Капитан Дробовой — и тот приглушил свой голос:
— Это ни на что не похоже!.. Это не лагерь, а. — он задохнулся от возмущения, — а родильный дом! И не сержант вы, а баба-повитуха! Дядька пушкинский, а не инструктор!
— Дядька и есть! — улыбнулся Кульбеда.
Капитан затряс бритой головой:
— Нет! Я так больше не могу!.. Не знаю!.. Не умею!..
— И я не умею, — признался Клекотов, хотя и не разделял возмущения Дробового. — Если бы мы все знали и умели, не было бы, наверно, надобности в нашем лагере.
— Вы правы. Мы еще плохо работаем с подростками, — согласилась Зина Кудрявцева и, указав на дверь, сказала Кульбеде: — Несите его в машину.
— А мне кажется, — подал голос Клим, задрав кверху бороду, — у райкома комсомола сегодня больше, чем вчера, оснований оставить его у нас.
— Что вы! Что вы! — Зина Кудрявцева замахала обеими руками. — Не имею права!
Голова Забудкина чуть повернулась в ее сторону. Он глянул одним глазом на секретаря райкома.
— Имеете!
— Ну, очухался! — обрадовался Кульбеда и поставил мальчишку на пол.
Зина Кудрявцева решительно подошла к Забудкину и протянула руку.
— Поехали! Я тебя впереди посажу, рядом с водителем!
Забудкин спрятался за Кульбеду.
— Товарищ сержант! Постойте с ним в коридоре! — попросил подполковник. — А мы посовещаемся.
— Разрешите мне остаться? — настойчиво произнес Кульбеда. — А Иннокентий и один там побудет-не убежит. Я за него в ответе! — Он присел перед Забудкиным, одернул его курточку, заглянул в глаза-щелки. — Ведь правда, не подведешь?
— Только не отдавайте! — прошептал мальчишка и сам вышел из комнаты.
Разговор был трудный. Кульбеда и Клим настаивали на том, чтобы оставить Забудкина в лагере. Капитан Дробовой молчал. Подполковник Клекотов не сразу высказал свое мнение. Он внимательно прислушивался к возражениям Зины Кудрявцевой, которые были очень вескими. На мальчишку объявлен розыск, и она обязана доставить его в милицию.
— Когда найдут родителей, тогда пусть и забирают! — сказал Клим.
— А как искать, если он у нас останется? — спросил Клекотов. — Этим мы затрудним работу милиции.
— Найдут родителей или не найдут, а ему самое место в таком лагере! — высказался наконец капитан Дробовой и добавил: — Только без этих… без поблажек!
— Это пустой разговор! Вы меня поймите! — Зина Кудрявцева для убедительности прижала руку к груди и произнесла чуть ли не по слогам: — Я не имею пра-ва!
— Можно мне? — спросил Кульбеда. — Жалко его. И врунишка несусветный, и кривляка — дальше ехать некуда, а жалко!.. Набедокурит — и в меня носом тычется, защиты ищет. Телок несмышленый, да и только!.. И уж если он признается в чем, так мне первому… Раньше любого инспектора… Я это нутром чую.
На всех подействовали эти слова. Клекотов с удивлением почувствовал, что теперь готов поддержать сержанта. Зина Кудрявцева хоть продолжала еще возражать, но уже не так решительно.
Может быть, все-таки оставить? Только что она скажет секретарю райкома партии, если вернется одна? Как объяснит в милиции свой поступок? Для многих эти опасения стали бы решающими, а она пересилила себя и, дав согласие оставить мальчишку в лагере, сказала, как провинившаяся и заранее приготовившаяся к наказанию девчонка:
— Ну и будет мне сегодня!..
Кульбеда первый вышел из штаба. Забудкин стоял в полутемном коридоре, привалившись к стене.
— Пошли, Иннокентий, докапывать канаву.
Ночной дозор
За этот день во всех четырех взводах ребята завершили внутреннее оборудование палаток, соорудили умывальники, туалеты и приступили к установке столбов для электро- и радиопроводки. В вечерних рапортичках, представленных в штаб, командиры докладывали и о неприятных происшествиях. Их было много. Кто-то прорезал в палатке дыру. Юные дзержинцы нашли виновника, заставили наложить на прорезь заплату и перевели его в эту палатку. Теперь его кровать стояла как раз под залатанной дырой. Если в дождь будет капать — винить некого.
Снова обнаружились картежники. Они играли на «велосипед». Проигравшего заставили разуться, уложили его на спину. Между пальцами ног засунули по тонкой полоске бумаги и зажгли. Мальчишка отчаянно задергал ногами, чтобы потушить огонь. Это и называлось «велосипедом».
В первом взводе произошел взрыв, после которого палатку наполнил тошнотворный запах. Оказалось, что у одного из запасливых мальчишек в тумбочке лопнула банка с кильками. Она и дома лежала, наверно, не одну неделю, а здесь, в нагретой солнцем палатке, ее прорвало.