Трэвис
Шрифт:
Если смех и мог звучать вяло, то это был мой смех.
Я собиралась убить Трэвиса Хейла.
Где же он? Мне нужно найти его прямо сейчас.
— Ты извинишь меня, Гейдж? Уверена, что тебе пора возвращаться к своим гостям. Мне понравилось разговаривать с тобой, и этот дом похож на сказку. Спасибо, что пригласил меня.
И не дожидаясь его ответа, я встала и направилась к двери, на поиски моего друга-лжеца!
Глава 10
Хейвен
Я пробиралась между группами хорошо одетых
Он и должен быть мрачным и угрюмым. Я собираюсь убить его.
— Ах ты, двуличная крыса!
Он небрежно прислонился к стене, оценивающе глядя, как я приближаюсь.
— Ты выглядишь... расстроенной, Хейвен.
Я подошла ближе и шлепнула его по руке. Мне показалось, что я ударилась о стену позади него. А он даже не моргнул.
— Ты солгал, чтобы я выглядела дурой.
— О чем солгал?
— О, перестань изображать невинность. Выдумал какую-то нелепую историю о слабости Гейджа к опоссумам. — Я ударила его еще раз с тем же результатом, что и в первый раз. — Ради всего святого, я все говорила и говорила о клещах! Перед Гейджем! О клещах! Я говорила, как сумасшедшая! — Я уперла руки в бока. — Признаю, что сказала еще несколько вещей, которые выставили меня не в лучшем свете, но эта история с опоссумами! Этими опоссумами! Из этого не было абсолютно никакого пути назад. — Мое дыхание стало прерывистым, грудь поднималась и опускалась.
— Это действительно звучит нелепо. Странно, что ты мне поверила.
У меня отвисла челюсть, и я подошла ближе, носком к носку.
— Тебе нравится унижать людей, Трэвис? Вот в чем дело? Тебе нравится подставлять людей? Ты этим занимаешься?
Он слегка вздрогнул.
— Это была шутка. Я не думал, что ты поверишь.
— Ну, я поверила, ты, осел. Я выставила себя дурой перед своей влюбленностью. Зачем ты это сделал? Что с тобой такое?
Он выпрямился, мускул на его челюсти дернулся.
— Ты права. Я осел. Ты должна это знать. Хорошо, что мы это выяснили.
Я начала соглашаться с ним, мой рот открывался и закрывался, моя грудь все еще поднималась и опускалась от эмоций, которые я почувствовала, пока обыскивала этот чудовищный дом в поисках его, а затем ругала и шлепала его по неподвижной руке, сделанной из камня.
Он наблюдал за мной, его собственное учащенное дыхание смешивалось с моим, несмотря на то, что, как я предполагала, он стоял почти неподвижно на этом патио, по крайней мере, некоторое время. Он выглядел таким чертовски уязвленным, когда это меня обманом вынудили нелепо говорить о клещах и опоссумах с человеком, на которого я хотела произвести впечатление. Что... действительно звучало... ну, смешно. Мои губы задрожали, а потом я рассмеялась
Трэвис настороженно посмотрел на меня, напряженно и озабоченно улыбаясь.
Я зажала рот рукой и снова рассмеялась.
Боже мой, все это так нелепо.
Быть в этом доме. То, как Трэвис Хейл смотрел на меня, как будто одновременно надеясь, что мой гнев исчез, и он сорвался с крючка, а также как будто он подумывал позвонить, чтобы меня арестовали. Эта поездка сюда. Я была на самом деле нелепа. Это платье, которое я не могла себе позволить, но купила в любом случае, чтобы произвести впечатление на какого-то мужчину, который, скорее всего, все равно увидит меня нелепой.
Черт, вся моя жизнь была одним нелепым звеном в нелепой цепи событий.
Я смеялась так сильно, что слезы защипали мне глаза.
А наверху была бильярдная. Бильярдная!
В квартире, где мы оставались дольше всего, жила бездомная проститутка по имени двузубая Трина, которая спала в дверях нашего дома. Я делала ей бутерброды, когда у нас было достаточно еды, и сидела с ней, пока она их жевала.
Я смеялась и смеялась.
И какая-то абсурдная часть меня скучала по Трине и беспокоилась, что больше некому делать ей бутерброды, потому что я была здесь, в штате Мэн, лгала о своей любви к опоссумам человеку, в семейном доме которого была бильярдная.
— Хейвен, — сказал Трэвис, и было что-то в его тоне, что-то невероятно нежное, как будто, хотя я не понимала, что со мной происходит, и, возможно, он тоже, он узнал чувства, стоящие за этим.
Как это может быть правдой? Он не мог. Не шериф Хейл, который вырос в виртуальном Мейберри на берегу озера, окруженный любовью, семьей, историей и долбаной черникой, созревшей для сбора.
— Хейвен, — повторил он тем же нежным тоном, подходя еще ближе, отнимая мои руки ото рта и прижимая их к бокам.
Мой смех стих, плечи опустились.
— Я осел, — сказал он.
— Знаю, — ответила я, задыхаясь.
Он кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на печаль.
— Все знают, — сказал он. — В городе есть общее согласие по этому поводу.
Мое сердце сжалось. Смех затих.
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох.
Он был ослом. Но в то же время и не был.
— Опросы были проведены, — продолжал он. — Графики составлены. Ведутся споры о величине...
— Заткнись, — сказала я, прижимаясь губами к его губам.
На мгновение мы оба застыли, открыв глаза и потрясенно глядя друг на друга, как будто внезапно оказались на другой планете. А затем, словно от удара молнии, он застонал, притягивая меня ближе и идеально прижавшись своим ртом к моему. Я встретила его стон своим собственным, чувство, которое я могла назвать только облегчением, закручивалось во мне спиралью. Поцелуй стал глубже. Каждая частичка странного, тревожного гнева, печали и замешательства, которые были мгновениями раньше, исчезли, когда его жар окутал меня, его запах добавил опьянения. Наши языки встретились, проверяя друг друга, а затем сплелись, как будто наши тела уже знали друг друга и праздновали это долгожданное воссоединение.