Тревога
Шрифт:
— Готова? — спросил он.
Я хотела сказать нет, не готова. У меня возникло дикое желание развернуться и бежать до своей машины на долгосрочной стоянке. Хотела сказать, что все это было ошибкой, а само желание прожить неделю на пляже мигом испарилось.
Но нет.
Эйден оплатил мой перелет. Мы уже в аэропорту, да и посадка на самолет уже началась. Люди, наверное, до сих пор посматривают на него, после его выходки с телефоном. Как всё будет выглядеть, если я сейчас просто убегу?
Вместо этого я просто кивнула и присоединилась к
Эйден положил наши сумки в багажный отсек и протянул мне мои орешки, затем сел и застегнул ремень безопасности.
— Ты много летаешь? — спросила я.
Мне хотелось вернуться к нормальному разговору и забыть его грубые слова, сказанные кому-то по телефону.
— Достаточно, — сказал он.
— Как часто бываешь в Огайо? — продолжила я.
— Довольно часто, — ответил Эйден. — Я родом из тех мест, езжу навестить друзей и время от времени мотаюсь туда по делам.
— Там твоя семья?
— Мама живет недалеко оттуда. — Он повернулся ко мне. — А что насчет тебя? Ты всегда тут жила?
— Большую часть времени, — сказала я. — Я ходила там в школу, а в прошлом году, после смерти отца, мама переехала в Сан-Франциско.
— Мне жаль.
— Все в порядке, — быстро ответила я. — Я привыкла к тому, что его нет. Поначалу было трудно, но я справляюсь.
— У тебя есть братья, сестры? — поинтересовался он.
— Нет, я единственный ребенок. А у тебя?
— Никого, — сказал Эйден.
— Но твои родители живут в Цинциннати?
— Мама, — уточнил Эйден. — Мой отец погиб, когда я учился в старших классах.
— О, мне жаль.
— Все хорошо, — заверил он. — Это было давно.
Мне было двадцать пять, когда погиб мой отец, и мне было очень плохо. Не могу представить, что со мной было бы, если бы я потеряла его будучи подростком. Из папиных историй я помню, как это трудно, когда ребенок остается без родителей в то время, когда он еще молод.
Это привело меня к следующему вопросу:
— Так, хм… сколько тебе лет? — спросила я.
— Двадцать семь, — ответил Эйден. — А тебе?
— Тоже, — сказала я с улыбкой. — В ноябре будет двадцать восемь.
— Какого числа?
— Четвертого ноября.
— Хм, — Эйден поднял брови, и злобно улыбнулся. — Женщина старше меня. Придется терпеть до двадцать седьмого.
— Из-за тебя это прозвучало пошло, — сказала я, засмеявшись.
— Ну, я никогда не встречался с женщинами постарше, — сказал Эйден. — Для меня это в новинку. Я немного пуган.
— Ты? — я сложила руки на груди. — Напуган?
— О, да, — сообщил он, серьезно кивнув. — Женщины и так пугают, тем более когда они старше!
— Уверена, что я просто ужасающа.
— Ты — да, — он содрогнулся, и мы оба засмеялись.
Я была рада, что его настроение улучшилось, хотя я не могла не размышлять, о чем был его телефонный разговор. Был ли это его партнер по наркоторговле? Сорвалась какая-то
Неужели я действительно так думаю?
Меня не должно было быть на этом самолете, но так как я была там, стала надеяться на удачу.
— Ты навещал тех парней, с которыми я видела тебя в баре?
Эйден взглянул на меня, затем разорвал пачку «Свидиш Фиш».
Он съел три штуки, перед тем как ответить.
— В какой-то степени, да.
— Кто они? — надавила я. — Друзья?
— Партнеры, — сказал он резко. — Не хочешь?
Я взяла предложенные конфеты и перестала задавать вопросы.
Оставшийся полет прошел гладко. Я рассказала о том, как потеряла отца, и что чувствую по поводу маминого переезда в другой конец страны. Эйден доел оставшиеся «Свидиш Фиш», за исключением желтых, их он убрал в карман сумки, и мы стали говорить о работе, но, как обычно, не о его, а о моей. Я расспросила его о семье.
— Мой отец был замечательным, — сказал Эйден. — Мы проводили вместе не так много времени, но он из тех отцов, который пытался освободить его для меня. Мы часто играли в разные игры на заднем дворе. Я потерял его, когда мне было четырнадцать. С его смертью мама ушла в себя, поэтому я рос сам по себе.
— О, Эйден, мне очень жаль. Тебе было нелегко.
— Я справился.
— А что с твоей мамой?
— Она и до его смерти была нелюдимой, но после того, как он ушел, совсем замкнулась. У папы не было страховки, и мама не смогла удержаться на работе. Я чуть было не забросил учебу, ведь из-за долгов мы могли потерять квартиру. Я начал работать на складе в продуктовом магазине, потом встал на кассу. Пришлось много трудиться, чтобы у нас был хотя бы свет. Сразу после окончания школы я переехал. Просто больше не мог это терпеть. Мама до сих пор живет в Цинциннати на льготы по инвалидности, но мы не общались уже много лет.
— Тебе было очень нелегко, — заметила я. — Ты был очень молод.
— Я быстро вырос, — ответил Эйден с улыбкой. У меня все еще были вопросы, но самолет начал снижаться в аэропорту Майями. Взяв сумки, мы вышли из самолета, а затем из аэропорта.
— У тебя где-то здесь припаркован другой цивик? — спросила я.
Эйден засмеялся.
— Не-а, я оставил его в Огайо. На самом деле, на счет транспорта я как-то не подумал. Так что нам придется немного сымпровизировать.
— Импровизировать?
— Ничего страшного, главное чтобы все влезло.
Пересекая линию такси, я последовала за ним на парковку. Мы поднялись на лифте, и он повел меня мимо мотоциклов и встал рядом с одним из них, глянцево-черным.
— Запасной шлем у меня дома,— сказал Эйден. — Так что тебе придется надеть этот, и я не уверен, влезет ли твой багаж в боковые сумки.
— Так у тебя все-таки есть «Харлей». — Я разглядывала Эйдена, пока он доставал шлем, а потом он надел его на меня.
— Это «Ямаха Р-1», — сказал он с ухмылкой.