Тревоги Голубого города
Шрифт:
Поначалу молодая пчёлка оробела. Её со всех сторон беспрерывно толкали. И порядком намяли бока. Сильная охрана окружала башню.
— Тише! — потребовали сверху.
Молодая пчела оглянулась. Рядом с ней стояла такая же, как она сама, юная сверстница. А неподалёку от них сердито ворчала пчела, почему-то очень чёрная. По глупости молодая спросила:
— Отчего мы такие серенькие, а она чёрная?
Юная соседка растерянно колыхнула крылышками. Позади кто-то засмеялся:
— Несмышлёныши!.. Чёрная пчела — очень старая бабушка. Она, наверное, уже все сорок лет прожила. Вот вылетит ещё разок за нектаром и, кто знает, вернётся ли…
Молодые слушали открыв рты.
— О, вы ещё познакомитесь с ней. Она видела Солнце, Небо, Землю, знает Гром, Ветер, Дождь, Холод, различает Цветы… Э-э, — вздохнула рассказчица, — всего вам сразу не растолкуешь. Подождите, поживёте — и всё сами увидите…
Теперь молодые пчёлки как зачарованные смотрели на Бабушку.
— Жарко! — зашумела охрана башни. — Не напирайте же! Имейте совесть!..
Улица была до того плотно забита зеваками, что поневоле рассердишься. Старым работницам невозможно делом заниматься — строить новые восковые ячейки-домики, складывать мёд, утрамбовывать пергу [1] , кормить деток…
— Жарко, душно! — заволновалась толпа.
Тогда у Главных ворот выстроился отряд вентиляторш. Заработали по команде. Крылья их крутились, словно пропеллеры. Тотчас хлынул свежий воздух. Духота быстро выветривалась.
1
Перга — пыльца.
Возле башни началось сильное волнение. Рождения Пчелиной Матери, оказывается, давно ждал с нетерпением весь город с пятидесятитысячным населением. Прежняя Мать ведь умерла уже шестнадцать лет назад. Пчелиных лет, конечно!
— Ах, — вздохнула Бабушка. — Я-то помню покойную Матушку. Последние годы болела она сильно. Эй там, на башне, осторожнее!
— Иди помоги-ка, вместо того чтобы ворчать, — отозвались охранницы башни. Они осторожно счищали с двери воск. Пришла пора высвобождать молодую Пчелиную Мать «из заточения». Недолго думая, Бабушка полезла к ним на помощь. А заодно позвала и молодых:
— А ну, милые, за мной… Ваши силёнки ещё не истрачены.
Обе молодые повиновались беспрекословно. Когда они наконец протиснулись к куполу башни, с него свалилась дверь-крышка. Блестя радостными глазами, высунулась из своей необыкновенной восковой колыбели будущая Пчелиная Мать.
— Вот и она!.. — прошамкала чёрная пчела. — Приветствуем тебя, наша царевна!..
— Мать… Наша мать… — прокатилось по толпе. Её величество!
— Пчела Трутневна — да! Но не «её величество», — возразила Бабушка. — Вы же знаете, с тех древних пор, как род наш познал всю выгоду дружной работы и жизни одного для других, а всех для одного, нет у нас этих слов «её величество». Она родная мать наша…
Пока здесь говорили, Пчела Трутневна медленно выходила из своего особняка, в котором проспала, пока росла, шестнадцать пчелиных годочков.
— Тебе, Бабушка, досадно, — заметил кто-то, — что помирать скоро, а Матери жить да жить…
Молодые несмело спросили:
— Но ведь та старая Пчелиная Мать, которая нас породила, тоже умерла? Значит, все мы смертны?..
— Это верно. Но Пчелиная Мать будет жить шестьдесят наших жизней. Если, конечно, природа даст ей доброе здоровье. Шестьдесят наших жизней — это две тысячи четыреста пчелиных лет…
— Гу-у-у — загудели вокруг.
Сотни простых пчёлок удивлённо смотрели на Пчелиную Мать. Радостно и удивлённо. Пусть живёт. Пусть долго-долго живёт!
Толкаясь жирными боками, посмотреть на Большую Пчелу пришли толстые трутни.
— Но, но, осторожней вы! — неодобрительно зашикали на них потревоженные работницы.
Трутни полезли сквозь толпу, не обращая ни на кого внимания. Ведь самое главное в их жизни — суметь понравиться молодой невесте. Их сотни, а она одна. Только один и сможет стать её женихом.
— Нагляделись, а теперь пора и за работу! — опять шепеляво проговорила Бабушка. — А ты, как я погляжу, настоящая хохотушка, — заметила она одной из молодых. Та подёргала крылышками и смущённо засмеялась.
— Ну что ж, давайте знакомиться, — предложила Пчела Трутневна двум молодым. — Вот ты, как тебя зовут?
Та вначале растерялась, но тут же нашлась, бойко ответила:
— Хохотушка!
Прекрасное имя!.. А тебя? — обратилась Пчелиная Мать к её подружке.
Пчёлка застеснялась, не зная, что сказать. Ведь у неё ещё не было имени.
Но тут опять выручила Бабушка:
— Да это Егоза!
— А вас? — обернулась Пчелиная Мать к трём охранницам, которые только что высвободили её из восковой башни.
Средних лет, сильные, с серьёзными лицами, они переглянулись.
— Эти Железные, — подсказала Бабушка. — Они тут стояли железно, никого не подпускали…
— Показывайте же мне город, — попросила Пчелиная Мать.
— Извольте…
Так сама по себе и образовалась свита Пчелиной Матери. Её составили три Железные сестры, Бабушка, Егоза и Хохотушка.
Не успели они сделать по городу и пяти шагов, как к свите присоединились ещё две.
Одну, все время молчавшую, с задумчивыми и чуть печальными глазами, вскоре прозвали Молчанкой.
Другую — совсем странным именем: Мухаобстекло. За то, что она молчит-молчит да вдруг как забубнит! Будто муха бьётся об стекло.