Тревожная служба. Сборник рассказов
Шрифт:
Петер Гральман стал серьезным.
— Верно, в данном случае никто не может быть равнодушным, — сказал он. — Но, черт побери, что можно сделать? Магазин пропал, его не найдешь.
— И все же... — Юрген запнулся. — И все же, если бы он нашелся?..
Гральман взглянул на Юргена, как учитель на ученика, не понявшего вопрос, хотя его повторили уже раз десять.
— Где и как ты отыщешь его?
— Ну, скажем, магазин можно поискать на тропах, по которым патрули ходят к границе, — быстро ответил Юрген, но, увидев, что Гральман с насмешливым отчаянием
— «Ну как?» — передразнил его Гральман. — «Ну как?» Да что тебе стукнуло в голову, а? Идеи хочешь подкинуть, да? — Насмешливо взглянув на Юргена, он продолжал:. — Точно такие идеи давным-давно возникли не только у тебя, но и у других. И пока ты у своей Хельки... Пока ты развлекался со своей Хелькой, у нас здесь тоже хватало удовольствий. Мы прогулялись по всем дозорным тропам, по всем близлежащим дорогам и контрольным пунктам. Все прочесали. Даже с собаками. Короче, великолепно провели свое свободное время во второй половине воскресного дня. Прекрасно отдохнули! Ведь прогулки повторялись несколько раз. Повалялись да поползали по зеленым лугам. И ни черта не нашли! — Гральман вздохнул, как бы стараясь прогнать свое раздражение, и уже спокойным тоном добавил: — Твое усердие достойно похвалы, но, к сожалению, ты ничего не сможешь сделать.
«Твое усердие достойно похвалы!..» Эта фраза прозвучала как пощечина. Слова Гральмана обожгли Юргена. Кровь бросилась ему в лицо, и он испугался, как бы Гральман не обратил на это внимания.
«Твое усердие достойно похвалы, но, к сожалению, ты ничего не сможешь сделать». Гральман сказал это дружеским тоном, но для Юргена его слова прозвучали как язвительная насмешка.
«Если бы Гральман знал, — подумал он, — то вел бы себя совсем по-иному. А что, если я все-таки решусь? Что, если я пойду к командиру роты?» Юрген долго раздумывал, а потом беспомощно проговорил:
— Я хотел только сказать, как бы это было здорово, если б нашли.
— Как бы это было здорово!.. — повторил Гральман, успокаиваясь. — Ну, довольно болтать об этом. Веди наблюдение за своим сектором.
Юрген всмотрелся в толпу людей по ту сторону границы. До него донеслись обрывки песни: «...мы будем маршировать дальше...»
— Проклятые маршевики-реваншисты! — выругался Гральман и отвел траву от глаз, чтобы лучше наблюдать за шумной «туристской группой».
— Здесь конец вашему «маршу»! — добавил он. — Здесь мы стоим поперек дороги!
Юрген крепче сжал свой автомат. На той стороне толпа редела. Люди скрылись за автобусами. Впереди остались только три парня.
— Что это они собираются делать? — проговорил Гральман. — У этих троих в руках какие-то картонные трубки. Похоже, что это ракеты для фейерверка.
Не успел Гральман это сказать, как из картонных труб, оставляя дымный хвост, ввысь действительно взлетели маленькие ракеты. В небе раскрылись три небольших парашюта. К ним были прикреплены флаги.
— Вот тебе и дневной фейерверк! —
Люди на той стороне вышли из-за автобусов и, задрав головы, следили за парашютами. Ветер гнал их на восток. До пограничников долетели обрывки песни: «...наши черно-бело-красные знамена...» И действительно, среди флагов, которые несли парашюты, трепыхался имперский военный флаг.
— Знаешь, какой сегодня день? — осенило вдруг Юргена. — Двадцать второе... двадцать второе июня!
Гральман не сразу сообразил.
— Сегодня двадцать второе июня! — повторил Юрген. — Эти типы празднуют день нападения фашистов на Советский Союз в тысяча девятьсот сорок первом году!
Гральман выругался и вскинул к глазам бинокль. Парашюты с флагами приземлились на заграждении.
— Видишь, не повезло, — заметил Юрген.
А на той стороне «туристы» шумно усаживались в автобусы.
— Эти типы празднуют свое поражение, — сказал Гральман, — свой полный и окончательный разгром. Неужели они до сих пор это не поняли?
Автобусы уехали. Возле трактира стало тихо.
Гральман связался по телефону с командиром роты.
— Докладывает «Кремень». У нас происшествие! «Происшествие!» — эхом отдалось в сердце Юргена.
«У нас происшествие!» — эта фраза не выходила у него из головы.
Гральман, закончив свой доклад, взглянул на Юргена:
— Что с тобой?
— А что может быть со мной?
Юрген попытался улыбнуться.
— Ты же белый как мел! — сочувственно проговорил Гральман.
— Я устал, — ответил Юрген и отвернулся, чтобы избежать дальнейших вопросов.
Гральман по-дружески положил руку ему на плечо, посмотрел на часы.
— Через час смена, — сказал он, стараясь утешить Юргена.
«За час, — подумал Юрген, — я должен принять решение».
Медленно, страшно медленно тянулся этот час. Их сменили, и они вернулись в расположение роты. Состояние Юргена обеспокоило Гральмана.
— Ничего, — сказал Юрген, — немного посплю, и все будет в порядке.
Сам-то Юрген знал, что ему не заснуть. «Если б я смог поделиться с кем-нибудь, рассказать о своих переживаниях», — подумал он. Юрген чувствовал, что ему становится все труднее заставить себя принять решение. Но он должен набраться смелости, иначе будет поздно!
Юрген видел, как к железнодорожной станции подошел поезд. «Сейчас выгрузят почту, — подумал он. — Но для меня, конечно, еще нет письма. Хелька еще не успела написать. Скоро мы разойдемся по казармам, уберем свои вещи в тумбочки, а в моей под бельем лежит...»
Громкий голос прервал его размышления. Юрген услышал, как назвали его фамилию.
Товарищи уставились на него.
— Ты что молчишь, парень? — спросил один из них.
— Здесь, — крикнул Юрген.
— Шибко перетрудился в отпуске? — добродушно посмеиваясь, спросил дежурный унтер-офицер и, прежде чем протянуть Юргену письмо, взглянул на конверт: — Вот это любовь! Не успел прибыть из отпуска — и, пожалуйста, уже письмо!