Три билета в кино
Шрифт:
Буквально за один вечер моя жизнь перевернулась с ног на голову и теперь разом происходило столько всего: фарфоровая куколка, попавшая в беду, странные слова Сашки, заставившие меня испугаться до боли в животе, а еще предстоящая ссора с отцом. Перед дверью своего дома я глубоко вдохнул и попытался успокоиться. В ближайшие полтора часа мне придется ох как несладко. С шумом выдохнув воздух сквозь стиснутые зубы, я нажал кнопку звонка.
САША
Как только за растерянным Жекой захлопнулась дверь, я повернулся к девчонке. Она все еще сидела, прикрыв опухший глаз. Кажется, она даже не пошевелилась
– Эй, – позвал я, беспокоясь, в сознании ли она.
– Эй… – отозвалась девчонка, приоткрыв глаз и уставившись на меня.
Взгляд у нее был тяжелым. Вроде бы в нем ничего не было, а вроде как в черную дыру смотришь.
– Я хочу спросить, раз ты сама не вызвала скорую помощь, то, наверное, это нежелательный расклад, – предположил я.
Она попыталась пошевелиться, но, поморщившись, прекратила движения и снова застыла.
– Спасибо за помощь. Немного посижу и пойду, не хочу доставлять неудобств, – длинные фразы она говорила с трудом, проглатывая слова.
– Даааа… В таком виде тебе только в морозную ночь на прогулку, – заметил я. – Ты можешь остаться. – Она затравленно вскинула на меня взгляд. – Так… Нет, ничего такого. Обработаем твои раны, отлежишься. Здесь никого нет, кроме меня. Вернется еще тот чувак, который ускакал получать люлей. Мы хотим помочь, – выходило будто я оправдывался, только не знал за что.
– Помочь… – эхом повторила она за мной. С одной стороны, девчонка выглядела настороженной и напряженной, будто готова рвануть в любой момент. Но с другой стороны, таксиста она о помощи не просила. Нам не доверяла, но ему доверяла еще меньше.
Она продолжила сидеть без движения. Меня же беспокоило только одно, идет ли еще эта ярко-красная кровь, и можно ли умереть от такой кровопотери. Можно или нет? Как я должен это спросить?
– Эээ… Слушай, не хочешь ли промыть раны и поменять одежду? – Я постарался зайти издалека. Почему в такие моменты людей беспокоят приличия, блин. Но я просто не мог выдавить из себя волнующий вопрос.
– Сменить одежду…? – снова эхом повторила она, только теперь полувопросительно.
Мне так надоело это напряжение. Я не похож на Жеку. Во мне настолько мало терпения и деликатности, что иногда я делаю, прежде чем подумать. Но тогда я не понимал, что шок от травмирующих событий может проявляться по-разному. В тот момент я был просто напуганным пятнадцатилетним пацаном, который не знал, что ему делать, поэтому психанул.
– Короче, твоя одежда грязная и в крови, ты не можешь сидеть на кушетке вечно. Надо помыться, а потом обработать раны, а то может инфекция попасть! – грубо рявкнул я. – Я дам тебе чистую одежду и не собираюсь трогать тебя и пальцем. Или можем вызвать скорую, и ты расскажешь врачам, что случилось, а они окажут тебе помощь. – После длинной яростной тирады я даже слегка запыхался.
– Я выбираю чистую одежду, – после нескольких секунд молчания тихо ответила девчонка.
Мне стало неловко. Я молча прошел в свою комнату и достал из комода спортивные штаны, футболку и толстовку. Абсолютно чистые, Мария приходила на прошлой неделе, вся одежда в комоде пахла альпийскими, мать их, лугами.
Вернувшись в коридор, я увидел, что девчонка безуспешно пытается наклониться, чтобы развязать ботинки. Но, чуть наклонившись, вдруг замирает и возвращается в исходное положение.
– Давай помогу, – буркнул я, все еще испытывая неловкость.
Убедившись, что она не собирается снова
За ботинками пришла очередь куртки, шапку она стянула сама, как ранее в метро. Я не удержался и еще раз пробежал взглядом по коротко стриженной макушке. Подняв девчонку на ноги, я бросил куртку сверху своей, не успев разглядеть, появилось ли еще одно пятно в месте, где она сидела. У моей чертовой куртки слишком темный подклад.
Девчонка нерешительно замерла, привалившись к стене. Прямо стоять ей было то ли больно, то ли трудно. Я прошел к двери ванной комнаты и распахнул ее. Приготовив девчонке полотенце, я вернулся в коридор за чистой одеждой.
– Итак, одежда, полотенце, ванна. – От неловкости момента я скатился к сарказму, сопровождая слова театральными указательными жестами. Она смотрела на меня с опаской, я стушевался. – В общем, разберешься сама. Дверь запирается, поэтому закрывайся и ничего не бойся. – Я вышел из ванной, а девчонка, тяжело переваливаясь вошла, пытаясь не касаться меня. После чего тихо и нерешительно закрыла дверь, и я услышал звук проворачивающегося замка.
Я, стараясь быть тихим, перевел дыхание. Писе-е-е-ец, во что мы вляпались. И где этот олень? Неужели отец не клюнул на нашу байку, я не мог в это поверить. Батю Жеки в жизни беспокоило только одно. Как бы сделать из сына мужика, такую мини-копию себя. А Жека немного не вписывался. Мы прям два сапога пара, вечное разочарование для своих родных. Мой, вон, меня даже видеть не мог, умотал аж на другой конец мира, лишь бы не сталкиваться по утру в коридоре. Я вытолкнул из себя неприятные мысли и прислушался.
Из ванны раздавался шум воды и тихие сдавленные то ли всхлипы, то ли вскрики. Лучше расслышать мне мешал звук работающего душа и гул газовой колонки, и у нас были довольно массивные двери, которые хреново проводили звук. Поэтому я плохо понимал, что там происходит. До тех пор, пока она не начала плакать гораздо-гораздо громче.
– Эй… – позвал я и понял, что даже не додумался спросить ее имя. Что за дебил! – Эй! – я повысил голос. – Ты в порядке? Нужна помощь?
Она не отвечала, только сдавленно рыдала и говорила-говорила-говорила. Я не понимал ни слова через дверь. Жеваный крот, и я предложил ей закрыться. Дважды дебил! Но я думал о том, чтобы она ощущала себя в безопасности, а не о предполагаемой истерике. Что делать-то? Жеки нет, и я должен туда зайти? До этого она ведь не плакала, значит, случилось еще что-то более страшное… Что там могло случиться-то? Блин-блин-блин. Я метнулся к шкафу, распахнул створки и безумным взглядом зашарил по инструментам, оставшимся от отца. Схватив отвертку, я ломанулся назад к двери ванной и попытался провернуть замок снаружи. Защелка была типовой, и не должно было возникнуть проблем с этой кругленькой штукой, но мои руки так тряслись, что успеха удалось добиться лишь с четвертой попытки.
– Слушай! – прокричал я, отшвыривая отвертку. – Я сейчас войду, чтобы помочь тебе. Ты там чем-то прикройся.
И я рванул дверь на себя. Прикрываться она и не собиралась, а просто всхлипывала и причитала. Но я не думал пялиться на нее, потому что мой взгляд застыл на кровавой луже на дне ванной. Контраст алого на ослепительно-белой поверхности был таким ярким, что мой мозг просто взорвался. Боюсь, эта картина врезалась в мою память на всю оставшуюся жизнь, и я не сразу услышал слова.