Три билета в кино
Шрифт:
На кухне показалась Марина. Я мельком взглянул на кухонные часы, оказалось, прошло около получаса с тех пор, как она скрылась в моей комнате. Маринка была немного бледной, Олег взволнованно поднялся и подошел к ней, мягко обхватив за плечи. Думаю, что он мог бы пить воду из лужи, если бы она попросила.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил я, пока она, уткнувшись в грудь Олега лицом, глубоко дышала.
– Она сильно пострадала, но все не так плохо. Сейчас ей ничего не угрожает, насколько я могу судить. – Марина обернулась ко мне и села за стол. А теперь, – она
Я одновременно испытал глубокое облегчение и чертову неловкость. От разговора не отвертеться. Маринка с самой школы держала за яйца моего брата и всех, кого считала нужным. Эта подруга умеет получить то, что ее интересует, так что проще сразу сдаться.
ВАСИЛИСА
Чувство полета. Это ни с чем не сравнимое ощущение легкости и невесомости сделало меня почти счастливой. Словно потоки воздуха подхватили одеревеневшее тело и понесли в пустоту. Ни чувств, ни эмоций.
Но он поблизости, никогда не отступает. Больно дернув за волосы, меня вырвали из благословенного небытия и потащили. Удары сыпались отовсюду. Пинок. Грубый тычок. Вырванный клок волос. Все вперемешку. А потом пришла боль. Везде, в каждой клеточке уставшего тела, она взрывалась и пульсировала, не отпуская. Удар – боль. Новый удар – новые грани боли. В сознании вспыхнула мысль, что сильнее, больнее уже невозможно. Все оттенки прочувствованы и пережиты, хуже ведь быть не может. И я упрямо сжала губы, чтобы не вырвалось ни стона, ни мольбы о пощаде.
Но я просто не до конца разобралась в многогранности страданий. Потому что когда пришла боль, которая разорвала меня на части, я поняла, до этого была лишь прелюдия. Настоящее страдание здесь. В навалившемся всем весом, дышащем перегаром теле. В этой дикой агонии. В грубых толчках. Вот она – настоящая пытка. И я кричала. И молила о пощаде, ненавидя себя, показывая слабость и ничтожность своего тела. Мой крик все длился и длился. Смешиваясь с ударами и приказами заткнуться. Смешиваясь с кровью разбитых губ. И этой агонии не было конца. Наконец потная мозолистая ладонь надавила на лицо, и я почувствовала, как сознание меркнет. Я надеялась, что больше не будет ничего. И мне удалось заслужить смерть. Ведь любой пытке рано или поздно должен настать конец.
Но потом появились руки и подхватили меня. Не злые крепкие кулаки, а чуть шершавые неловкие ладони. Они укачивали и грели, гладили утешительно, с добротой и состраданием. Почти как мамины, но у нее не было такой загрубевшей кожи. Руки оберегали, и мне казалось, что я слышала бормотание снаружи моего кокона. Голос обещал, что теперь все будет хорошо, а руки держали крепко, но нежно. И потоки теплого воздуха вновь подхватили мой кокон с исстрадавшимся телом, отправив его в блаженное ничто…
ЖЕНЯ
Не уверен, удалось ли мне поспать вообще. Тело вроде проваливалось в
Мама любит поспать в субботу и раньше девяти вряд ли выйдет из родительской спальни. Приняв душ со скоростью света, я натянул одежду и нацарапал в темноте записку для мамы о несуществующем походе в кино с несуществующей девушкой. После чего, практически бесшумно закрыв за собой дверь, рванул вниз по лестнице, перепрыгивая несколько ступенек за раз.
С тревогой я нажал кнопку звонка у привычной двери на шестом этаже. Тишина. Ну да, сейчас семь утра, но неужели они там мирно посапывают? Или, может быть, их вообще нет? Им пришлось поехать в больницу? Все обернулось хуже, чем я думал? Сердце колотилось с такой силой, что я снова нажал кнопку звонка и не отпускал, пока не услышал какие-то звуки за дверью.
Наконец дверь открылась, и я увидел бледное заспанное лицо Олега. Мы недоуменно смотрели друг на друга.
– Ты чего, Жень? – недовольно буркнул Олег. – Ты что тут делаешь?
Мне ему хотелось задать точно такой же вопрос. Он никогда ночевать не оставался, Сашка его всегда выпихивал, да и Олег задержаться у брата обычно не стремился.
– Эммм… А Сашка где? – неуверенно спросил я, размышляя, в курсе ли ситуации Олег. Не может же быть совпадением то, что он здесь оказался.
– Спит, – коротко ответил Олег, подозрительно глядя на меня. Я видел, что он уже немного пришел в себя, и шестеренки завертелись в его голове.
– Я тогда к нему, – постарался говорить нейтрально. – Мы вроде как договорились сегодня пораньше встретиться.
Без приглашения я прошел в квартиру, так что Олегу пришлось посторониться. Я спокойно разделся, хотя внутри все вибрировало от нетерпения и неизвестности, и направился к закрытой двери Сашкиной комнаты.
– А Саня спит в зале, – остановил меня голос Олега. – Там Василиса.
Василиса. Ее зовут Василиса, и она здесь. Значит, все более-менее в порядке? Я постарался как можно более невозмутимо пожать плечами.
– А… ну да, точно, – сдержанно ответил я.
– То есть для тебя это не сюрприз? – хмыкнул Олег. Но я уже был в зале и глупо смотрел на незаправленный диван. Сашки на нем не было.
– Его там нет, – сказал я, вернувшись в коридор. И прежде чем Олег успел меня остановить, я очень тихо приоткрыл дверь в комнату друга.
В темноте я смог разглядеть лишь смутную фигуру на кровати, закутанную в одеяло, и Сашку, скрючившегося на полу, рядом с изголовьем. Он откинул голову на стену, согнув ноги в коленях, одна рука покоилась на полу, а второй он сжимал тонкую руку, высовывающуюся из-под одеяла.