Три богини судьбы
Шрифт:
Платон Петросян, сыщики и коллега из МУРа – чернобровый капитан Баграмян мирно курили и… беседовали о футболе, о том, как «провально сыграли «наши» в стыковых матчах со словенцами. А ведь столько денег дуракам платят… Голландца-тренера наняли, и чтоб вот так бездарно… по-идиотски, с таким счетом, и никаких надежд на чемпионат! Позор! За державу обидно!».
– День добрый, Платон Саркисович, – вежливо поздоровался Гущин. – Ну, как тут у нас?
– Мне пообещали, что мое имя никогда не будет фигурировать в деле. И я не буду вызван в суд. Я не большой любитель ходить по судам, уж простите.
– Да, да, это частная
– Вы даете мне гарантии?
– Даю, конечно, – Гущин энергично закивал.
– Собственно, мы уже обо всем договорились, ждали только вас, товарищ полковник, – сказал капитан Баграмян из МУРа.
– И? Вы подтверждаете, Платон Саркисович?
– Да, я подтверждаю, – Петросян смотрел на монитор ноутбука, оттуда глядел человек, пропавший без вести одиннадцать лет назад. – Это тот самый тип, которого я видел в магазине… в нашем магазине, мы владели им совместно с Евгением Цветухиным.
– Вы знаете имя этого человека?
– Нет, не знаю.
– При каких обстоятельствах вы его видели?
– Я приехал в магазин, это было давно. А он… он был там с Женей. Мне показалось, нет, я сразу заметил, что они хорошо друг с другом знакомы… близкие друзья.
– Вы могли бы назвать какие-то особые приметы?
– Ну я уже не помню, столько лет прошло… Молодой, моложе Жени, ему было лет двадцать шесть. Хорошо сложен, светлые волосы… Да, и одет вот так же – в костюм и рубашку, – Петросян указал на снимок. – Тут на нем под пиджаком что-то вроде свитера, а тогда была белая рубашка… И он носил золотые запонки в форме змеи, да… Нет, простите, не запонки. Это была золотая булавка для галстука. Я эту деталь запомнил, она его выделяла среди сверстников, те черт-те во что обычно одеты – драные джинсы, косухи, а этот нет – такой вычурный, претенциозный… И эта вещь – старинная, дорогая. А я в хороших ювелирных вещах толк знаю.
СВЕТ ПОКАЗЫВАЕТ ТЕНЬ…
САМАЯ ОСТРАЯ ГРАНЬ…
Дочерей Саломеи привезли в управление розыска в три часа дня. Сестры-Парки… Катя вспомнила их дом – такой большой, просторный. А ведь там можно спрятаться. И жить все эти одиннадцать лет.
Гущин приказал доставить двух старших сестер – Руфину и Августу. Но Катя… Катя предпочла бы поговорить с той, третьей, младшей и такой странной. Если она не в своем уме, то… Блаженные порой правду говорят куда быстрее.
– В связи с чем нас сюда привезли? Нам с сестрой ваши люди не дали никаких объяснений, просто велели собраться, – Руфина – старшая сестра-Парка – негодовала.
– Мне это напомнило, как за мамой приезжали, – сказала Августа – средняя сестра-Парка, – кагэбэшники… Собраться в течение четверти часа… Черная «Волга» у подъезда, и куда повезут… Мама никогда этого не знала – то ли в Кремль старцев лечить, то ли на Лубянку в тюрьму.
Катя отметила, что, несмотря на жаркий июньский день, обе сестры опять в черном. В брюках из черного хлопка и модных кружевных троакарах. Рукава троакара Августы очень длинны, на ее запястьях все еще повязки? И какая великолепная у них обувь, босоножки от Прадо… Что Пепеляев бы, интересно, сказал? Ах да, он же никогда не встречался с их братом при жизни… Но может быть, в другое время…
В КАКОЕ ДРУГОЕ ВРЕМЯ?
КОГО ОН ИЩЕТ?
И ОТЧЕГО ПОРОЙ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЭТО – НЕ ОН?
КТО ЖЕ КОГО ИЩЕТ – ТАМ… И ЗДЕСЬ…
СВЕТ, ТЕНЬ… СВЕТ ПОКАЗЫВАЕТ ТЬМУ, А ПРАВДА… В ЧЕМ ТУТ ЗАГАДКА?
– На этот раз, дамы, извиняться за вот такое наше с вами неожиданное рандеву не буду, – полковник Гущин был не намерен слушать упреки и сравнения с Лубянкой. – Вызвали мы вас сюда, потому как того требуют интересы уголовного дела. И сейчас я вам задам тот же самый вопрос, что и в ту первую нашу встречу. Только, уважаемые, очень прошу… настоятельно вам советую – подумайте хорошенько, прежде чем будете на него отвечать. Итак, вопрос: где ваш брат Тимофей?
– Что-то случилось, да? – Руфина схватилась за сердце. – Я же чувствую, вы спрашиваете это таким тоном… Что-то случилось… Он… вы тело нашли… труп… Это Тимофей, наш Тима, да?!
– Мы нашли труп. Это некто Цветухин Евгений, убитый одиннадцать лет назад в собственном магазине восточных товаров… жестоко искалеченный, брошенный умирать в подвале, задыхаться там, истекать кровью… Где ВАШ брат?
– Мы же сказали вам – мы ничего о нем не знаем… Он пропал без вести, как будто… как будто растаял, – Августа положила руку на плечо Руфины.
– А у нас есть основания предполагать, что ваш брат Тимофей Зикорский жив, – сказал Гущин. – Более того, на его совести – два убийства. Убийство гражданина Цветухина и… совсем недавнее, то, что произошло в Куприяновском лесничестве, где он убил гражданина Мазина, посещавшего вас накануне.
Кате показалось, что старшая сестра-Парка Руфина, глаза которой выкатились из орбит, хлопнется в обморок – вот сейчас, прямо здесь у стола…
– Жив? Тима жив? – нет, это воскликнула не она, это воскликнула Августа. – Это точно? Вы… вы правду нам говорите? Тима жив?! Я ТАК И ЗНАЛА… Я ВСЕГДА ЭТО ЗНАЛА…
– Что вы знали, уважаемая?
– Что он не умер, – Августа была сильно взволнована. – Она… она никогда не встречала его ТАМ. Она постоянно нам об этом твердила…
– Кто? – Гущин смотрел на сестер пристально.
– Ника, наша младшая… Она никогда не встречала его ТАМ.
– Где там?
– Там, – Августа уже взяла себя в руки, ее голос, хрипловатый, гортанный, был строгим. – ТАМ, господин полковник… ТАМ… Где мы все будем со временем, и вы, и я… Со временем, не сейчас.
– Вы шутите, уважаемая?
– Нет, о таких вещах я никогда не шучу.
– Я задал серьезный вопрос. Мы расследуем дело об убийствах, об ограблении банка и…
– Вы спросили, и я ответила. Я всегда чувствовала, знала… что он, наш Тим, жив, потому что моя младшая сестра Ника во время своих путешествий ТУДА не видела его среди мертвых.
– Вы издеваетесь?
– Нет, я говорю вам правду. То, что думаю. Ника, она это может, она единственная из нас получила этот дар от нашей матери… Вы пожилой человек, полковник, не может быть, чтобы и вы об этом не задумывались порой… Что нас ждет ТАМ? Куда мы уйдем? Об этом, именно об этом нашу мать Саломею спрашивали все эти сильные мира сего… Что будет? Они хотели знать, они все бы отдали за то, чтобы узнать… У матери был великий дар, Ника получила лишь малую его часть и расплатилась за это сполна. Мы все расплатились за это. И я, понимаете, полковник? И я тоже – я плачу свою цену за это. Но она, Ника… она порой уходит туда и возвращается оттуда… Ника, победительница… Она говорит, что видит… Она не встречала Тимофея там никогда. Может быть, это та цена, которую он заплатил?