Три Царя
Шрифт:
— Только вот ты слышал, как это место назвали Третьим Краем, так? Значит раб не совсем послушный, — слова Миры прозвучали одновременно хитро и угрожающе. Коклоток поспешил себя поправить.
— У раба есть уши, если госпожа желает, раб избавиться и от них.
Мира поспешила успокоить карлика, в то время как тот потянулся костлявыми пальцами к месту, где должны находится ушные раковины.
— Оставь себе свои уши, лучше слушай внимательно и отвечай на вопросы. Чем здесь занимаются?
В единственном глазе Коклотока поселилась пустота. По его взгляду Мира могла сказать,
— Чем тебя заставляли заниматься, что ты видел, и прошу тебя, избавь от скользких подробностей. Меня не интересует твоя жизнь или жизнь твоих господ, — проговорила Мира, заматывая собственные раны остатками рубахи.
Карлик активно закивал и продолжил:
— К господам гостей много приезжает в одеждах разных. Когда в таких, что будто кожа блестит, переливается. Когда в обносках, почти как у Коклотока. Пьют, кушают, курят дух и рабынь пользуют. Других зовут Зубами, они плоть режут, пережевывают, меняют, плодят и создают. Раб не любит к ним ходить, они раба в железную утробу запихивают. Больно. Кожа лопается. Кровь бурлит.
— Что-нибудь еще?
— Да-да! Как-то раз, госпожа взяла с собой раба в большую комнату. Много ящиков больших, железных с буквами, стальной зверь рычит и лапами их в пасть засовывает. Как зверя зовут, раб не знает. Оттуда мы пошли к Пальцам. Пахло странно, у раба голова кружилась всё время. Повсюду бутыльки и странные непонятные картинки.
Мира взяла лист бумаги со стола и показала Коклотоку:
— Вот такие?
— Да-да! Такие, еще звездой есть и квадратами всякими.
— Алхимия, — догадалась она. — Так же как секс-услуги, наркотики, эманации, в том числе и биологические, и что-то мне подсказывает в тех контейнерах не парфюм.
— Знаю, — сквозь зубы пробурчал Балдур.
— Значит я права, это именно то место, о котором ты отказывался говорить, или одно из трех как минимум.
Балдур ничего не ответил.
— Благородному и всесильному господину приходилось у нас бывать? Какие рабы вас обслуживали, может я смогу что-нибудь сделать для…
— Заткнись, раб! — холодно прервал его стервятник. — С Мирой говори, на меня даже не смотри.
— Балдур! — Мира возразила инстинктивно, однако если она была права, то реакция человека была более чем объяснима.
Коклоток попятился и прижался к женщине, но, вовремя одумавшись, отошел на два шага в сторону.
Балдур встал и подошел к двери, аккуратно выглядывая наружу. Мира видела по его движению и поведению, что стервятника изнутри разрывало от беспокойства. Он мало что рассказывал, однако Мира всё же смогла связать простые факты. Это место тесно связывало Сырника и Балдура между собой. Возможно, даже здесь и лежит тайна их первой встречи.
— Я должна знать, — обратилась она к человеку. — Если ты что-нибудь знаешь и недоговариваешь. Что-нибудь, что поможет нам выбраться отсюда живыми всем вместе, говори. Говори, Стервятник, и не заставляй меня переспрашивать.
Балдур ответил не сразу. Он стоял спиной к женщине, но по тому, как воздух становился тяжелее от напряжения, можно было сказать многое. Мужчина некоторое время молчал и, казалось, уж не собирался отвечать, как вдруг слегка обернулся и выговорил.
— Это не поможет. Одно я могу тебе сказать, Мира, если Дэйна с Яриком явятся без Сырника, я хочу, чтобы вы уходили без меня.
В тот момент, словно соглашаясь и подтверждая слова Балдура, раздалась очередная тряска. С потолка засыпалась известь и крошечные камешки. Со стола упал и разбился кувшин.
— Исключено, — ответила она таким голосом, с которым спорить было бесполезно.
— Я не шучу, — проговорил он не менее серьезно.
— А мне и не смешно, — удостоверила его она.
Нависла тишина. Как Балдур не любил спорить с ней, особенно когда после короткой словесной перепалки, наступает такое неловкое молчание. Ему захотелось выйти и пройтись, быть может, даже подышать свежим воздухом. Именно так он поступал, когда Мира заводила разговор на темы, на которые он не хотел отвечать. Она это знала, так же как и знала, что в этот раз ему никуда не деться.
Оба молчали, лишь Коклоток неловко попискивал, и не знал куда себя деть. Мира спасла его от бездны, что росла под его короткими ногами.
— Ты упоминал о символах на железных ящиках. Они тебе не знакомы? Сможешь написать по памяти?
Коклоток замахал руками, словно ему предложили свободу, которую, по его мнению, он не заслуживал:
— Госпожа запретила писать и читать. Послушный раб не может быть обучен грамоте. Раб носит, убирает и принимает.
— Но у тебя же есть руки и остался один глаз, а тогда и все оба были, — Мира одарила его легкой улыбкой с нотками коварности. — Госпожа тебе и слушать запрещала, но уши на месте. Ты Коклоток может и мало похож на своих внешних сородичей, но я с уверенностью могу заявить, в прошлой жизни ты был свободным Фокрунцем. Думаю, в рабство тебя сдали и издевались за заслуженную ошибку, что ты совершил.
Коклоток опустил голову и замешкался. Вопрос о его прошлом явно вызывал у карлика двоякие чувства. Казалось, для него оно было словно однажды увиденная в детстве картина. Он помнил основную концепцию, но цвета давно размыты, а материал, из которого выполнена рамка, и вовсе исчез из памяти. Оставалось лишь гадать, сколько времени он провел в рабстве и, действительно, за что его посадили на цепь.
Тут в дело вмешался Балдур, словно читая мысли меридинки:
— Около семидесяти лет прошло. Он вряд уже и имя своё сможет написать, — Мира застыла в вопросе, на который стервятник ответил тут же. — Клеймо на шее. Короткая полоска означает пять лет, длинная десять. Черные так же своих рабов клеймят.
Мира переключила внимание на Коклотока.
— А если я напишу, ты сможешь узнать? — не успокаивалась Мира.
Балдур обернулся:
— Ты ему весь алфавит рисовать собираешься? Да и кого это волнует, куда они контейнеры шлют? Еще минуту назад тебя волновало лишь наше спасение.
Мира не стала терпеть тон стервятника. Он вообще старался не повышать голоса в разговоре с ней, и она отвечала тем же. Однако если оба переходили на тона, беде не миновать. Мира демонстративно взяла лист бумаги и прошипела.