Три Царя
Шрифт:
Девушка покачала головой.
— Древо тебе поможет, сохранит связь, что ты так дорожишь, но вернуться ты не сможешь, Балдур. У всего есть своя цена.
— Какая бы она ни была, я готов заплатить. Назови её, я сделаю всё что в моих силах.
Девушка улыбнулась и, положив руку ему на шею, нежно поцеловала в щеку. Она посмотрела на него, словно прощаясь, и тут человек понял. Балдур нащупал на бедре револьвер, но он мог поклясться, что еще минуту назад его там не было. Человек достал оружие и протянул его девушке. Она с удивлением посмотрела на револьвер,
— Только их, — произнес он. — если сил на меня не хватит, не губи себя. Я успею им рассказать, и они найдут способ связаться с тобой. Мира поднимет все полисы, и они помогут тебе. Слышишь меня? Только их! Не смей! Я не позволю тебе остаться здесь одной, теперь мы разделяем с тобой одну и ту же нить связи.
«Ты так ничего и не понял, Балдур», — прошептала она, когда он начал удаляться от неё: «Если ты выживешь, то сможешь вернуться, лишь тогда, когда последний осколок твоего разбитого сердца, превратиться в пыль. Я боюсь за тебя».
Эти слова она оставила при себе. Девушка не совсем понимала значений этих слов, но ей стало настолько печально, что она не смогла их произнести. Она плакала, наблюдая за тем, как тело человека постепенно растворяется среди вспышки белого света. Он дал обещание. Дал. Значит должен был выжить и вернуться, но если эти слова были верны, то…
Вдруг ей захотелось его остановить, револьвер сорвался с её рук и упал под ноги. Девушка попробовала побежать, но смогла сделать лишь всего один шаг, запинаясь о ведерко, наполненное её слезами. Она упала на землю и прокричала сквозь слезы.
— Не уходи! Назови моё имя!
Балдур услышал эти слова, словно они прозвучали за далекими горами и дошли до него лишь эхом. Он не видел перед собой ничего кроме ослепительного света. Откуда он мог знать, как вдруг ответ сам всплыл в его сознании. Он знал это имя всю свою жизнь. Глубоко погребенное под грудой мусора в его сознании, оно жило и существовало там с самого его рождения. Имя, которое он никогда не слышал в своей жизни, но именно в тот момент, покидая плачущую девушку, имя впервые сорвалось с его уст.
— Сиенна.
Балдур открыл глаза, и тут же принялся жадно хватать ртом воздух. От увиденного он едва не потерял рассудок. Перед ним появилось лицо Миры. Прекрасные лаурэны были залиты кровью, как и всё её лицо. С щёк свисали лоскуты кожи, обнажая порванные мышцы. Она смотрела на него единственным глазом, а второй заплыл настолько, что она не могла его открыть.
Мужчина заметил, как её порванные губы едва зашевелились, и всё что она смогла произнести это одно, короткое — «Прости». Балдур опустил голову и заметил, как она сломанными пальцами, держалась за небольших размеров нож, что лезвием покоился в его груди. На удивление, он не чувствовал ни капли боли, лишь то, как его разум разрывался на части.
Смертельно уставшая и едва живая Мира, положила ладонь ему на щеку, оставляя кровавый след, потянулась для поцелуя. Женщина, закрыв глаза упала в его объятья, а нож вошел в грудь человека до кончика рукояти и попросту исчез. Балдур быстро огляделся. Комната была заполнена телами. Десятки, может даже сотня обезображенных тел, разобрать которые не представлялось возможным. В дальнем конце помещения сидела Дэйна, что держалась за бок и тяжело дышала, не в силах поднять головы. Ярик лежал без сознания, положив голову ей на колени, а сама воительница погрузила окровавленные пальцы в его рыжую копну.
От ужаса увиденного Балдур оторопел. Он почувствовал себя беспомощным, будто новорожденный птенец, и всё что ему хотелось, это кричать. Стервятник приподнял голову Миры, что едва открытым глазом, смотрела на него. Её взор постепенно погасал, но сама меридинка, казалось, выглядела спокойной. Она сделала то, для чего пришла и, наконец, покончила с этим раз и навсегда.
В один момент, весь отряд, да что уж там отряд, единственные друзья, умирали на его глазах. От этой мысли Балдур забился, как разъяренный в клетке зверь. Он бегал глазами, в поисках той жертвы, на которую изольёт свой гнев, как на вороте почувствовалась рука Миры. Она медленно подтянула его к своим губам, так как была не в силах поднять головы.
— Прости меня… — её шепот прервала выступившая изо рта кровь. — Я должна была… ради тебя, лю…
Стена взорвалась оглушительным взрывом. Балдур прижал к себе Миру и зажмурил глаза. Он ощутил, как помещение наполняется знакомым запахом, а нечто вырвало женщину из его рук. Когда он открыл глаза, то едва сумел схватить её за запястье.
Лико устало ждать. Каменный гигант расправлял затекшие вечным сном плечи, а мир перевернулся с ног на голову. В момент, Балдур едва успел схватиться одной рукой за колонну, а второй держать скатывающуюся вниз Миру. Они повисли, казалось, только на силе воли стервятника. Балдур хотел закричать, но все его силы уходили на меридинку. Он, крепко сжимая губы, беспомощно смотрел как Дэйна и Ярик, обмякшие, но всё еще живые скатывались по пологому полу и пропадали в зияющей дыре.
— Паскуда! — прорычал человек. — Мира, держу!
Красный ощутил, как её тело слабеет, а женщина медленно закрывала глаза, теряя сознание.
— Мира! — завопил сборщик.
Она на мгновение пришла в себя, и не в силах больше держаться, что-то беззвучно прошептала губами. В тот момент окровавленная рука соскользнула, и она отправилась вслед за Яриком и Дэйной, исчезая в клыкастой дыре.
— БАЛДУР!
Голосок разорвал его на части.
— Сырник, — прошептал он. — Сырник? Где ты?! — задергался он по сторонам. — Почему она не забрала тебя? Сырник!
Фигура обернулась, с удивлением взирая на человека. Стервятник заметил бьющегося Сырника.
— Убью, — шепотом пригрозил Балдур.
Стервятник подтянулся за одной руке, в то время как всё его тело кровоточило. Одним богам было известно, как ему это удалось. Балдур оказался на небольшой сломанной пополам каменной плите. Его десны кровоточили, васильковые глаза изрыгали кровь, а губы словно лопались от ярости, что разрывала ему диким воплем изнутри. Он потянулся к орудию мести на бедре.