Три чашки чая
Шрифт:
Чангази хранил спокойствие.
«Я перевез их в другой офис. В более безопасное место», — лениво ответил он с видом человека, которому приходится разъяснять очевидное.
«А чем было плохо здесь?»
«Слишком много бандитов», — пояснил пакистанец.
«Я хочу увидеть весь мой груз прямо сейчас!» — заявил Грег, выпрямляясь во весь рост. Мохаммед Али Чангази утомленно смежил веки, сложил руки на животе и покрутил большими пальцами. Потом открыл глаза с таким выражением на лице, словно надеялся, что Мортенсон исчезнет. «Уже поздно, мой помощник ушел домой с ключами, — сказал
Мортенсон проснулся с первыми лучами солнца. Накинув на плечи спальный мешок, вышел на улицу, мокрую от дождя. Вершины семитысячников, окружавших город, по-прежнему скрывались в низких тучах. Без величественного горного обрамления Скарду — с его замусоренными улицами, шумным базаром и убогими домишками — казался неприглядным. В Калифорнии этот город представлялся Грегу золотой столицей сказочного царства гор, а народ балти — чистым и справедливым. Но теперь, стоя под мелким моросящим дождем, он понял, что сам придумал себе такой Балтистан. Может быть, он был так счастлив тем, что ему удалось выжить после К2, что стал идеализировать и это место, и этот народ?
Грег сильно потряс головой, чтобы избавиться от сомнений, но безрезультатно. Корфе находилась всего в 112 километрах к северу, но от деревни его отделял целый мир. Нужно найти стройматериалы, а потом во что бы то ни стало двигаться к цели. Он доберется до Корфе прежде, чем окончательно потеряет надежду.
КОРФЕ НАХОДИЛАСЬ ВСЕГО В 112 КИЛОМЕТРАХ К СЕВЕРУ, НО ОТ ДЕРЕВНИ ЕГО ОТДЕЛЯЛ ЦЕЛЫЙ МИР.
За завтраком Чангази казался необычно приветливым. Он сам подливал Мортенсону чаю, постоянно твердил, что они поедут, как только прибудет водитель на джипе. Когда к дому подъехал зеленый «лендкрузер», из гостиницы пришли Джанджунгпа и Ахмалу.
Джип рванул на запад по песчаным дюнам. Там, где песок кончался, на границе полей стояли брезентовые мешки с выкопанной картошкой. Они были огромны, и Мортенсон принял их за людей, неподвижно замерших в тумане. Ветер усилился и слегка разогнал тучи. Заснеженные вершины мелькнули в высоте, как надежда. Грег почувствовал, что настроение начинает улучшаться.
Через полтора часа они свернули с главной дороги на проселок и покатили к группе небольших симпатичных строений под плакучими ивами. Это была родная деревня Чангази — Куарду. Через хлев поднялись на второй этаж самого большого дома.
В центральной комнате их усадили не на привычные пыльные подушки с цветочным узором, а на фиолетово-зеленые походные коврики. Стены украшали десятки фотографий Чангази в белоснежной одежде рядом с членами французских, японских, итальянских и американских экспедиций. Мортенсон увидел и себя. Перед штурмом К2 он сфотографировался с Чангази, дружески положив ему руку на плечо. Не верилось, что с того момента прошло меньше года: казалось, что на фотографии вместо себя он видит незнакомца, который моложе Грега лет на десять.
Чангази
Чангази руководил слугами, которые расставили столько блюд, что Мортенсону пришлось поджать ноги. Несли все новые и новые яства: полдесятка жареных цыплят; редис и турнепс, вырезанный в виде цветов; гора риса с орехами и изюмом; цветная капуста, жаренная в ароматическом масле, и лучшая часть туши яка, тушенная с перцем чили и картошкой. Грег никогда не видел в Балтистане столько еды. У него началась изжога, справиться с которой так и не удалось.
«Что мы здесь делаем, Чангази? — спросил он. — Где мои стройматериалы?»
Прежде чем ответить, Чангази положил мясо яка на душистый рис и протянул тарелку Мортенсону. «Это старейшины моей деревни, — сказал он. — В Куарду мы не будем спорить, обещаю. Они уже согласны построить вашу школу в нашей деревне до зимы».
И здесь у Грега открылись глаза. Он понял, почему вчера утром разругались Чангази и Ахмалу. Каждый из них отстаивал перед другим право заполучить Грега с его стройматериалами в свою деревню! Эти люди и не собирались помочь ему добраться до Корфе!
Не говоря ни слова, Грег поднялся, перешагнул через тарелки и вышел из комнаты. Он знал, насколько груб его поступок; понимал, что повернуться спиной к старейшинам и переступить через еду нечистыми ногами — непростительное оскорбление. Но больше он не мог там оставаться.
Задыхаясь, Грег бежал по крутой козьей тропе, пока Куарду не остался позади. Он чувствовал, как разрывается его грудь, но продолжал бежать, пока не начала кружиться голова. Он упал, хватая ртом воздух. Мортенсон не плакал со дня смерти Кристы. Но здесь, на пустом выгоне для коз, он закрыл лицо руками и разрыдался.
ОН УПАЛ, ХВАТАЯ РТОМ ВОЗДУХ. МОРТЕНСОН НЕ ПЛАКАЛ СО ДНЯ СМЕРТИ КРИСТЫ. НО ЗДЕСЬ, НА ПУСТОМ ВЫГОНЕ ДЛЯ КОЗ, ОН ЗАКРЫЛ ЛИЦО РУКАМИ И РАЗРЫДАЛСЯ.
Успокоившись, увидел, что из-под большой шелковицы на него смотрят местные дети. Они пасли поблизости коз. Плачущий иностранец представлял собой настолько диковинное зрелище, что они забыли о своих козах, которые разбрелись по всему склону. Мортенсон поднялся, отряхнулся и подошел к детям.
Он опустился на колени возле старшего мальчика лет одиннадцати. «Ты кто?» — застенчиво спросил ребенок на балти, протягивая руку. Маленькая ладошка утонула в огромной ладони Мортенсона. «Я Грег, — сказал он по-английски. — Я хороший».
«Я Грег! Я хороший!» — хором повторили дети.
«Нет, это я Грег. А как тебя зовут?» — вновь спросил Мортенсон.
«Нет, это я Грег! А как тебя зовут?», — хихикая, вторили дети.
Мортенсон перешел на балти: «Min takpo Greg. Nga America in. (Меня зовут Грег. Я приехал из Америки.) Kiri min takpo in? (Как тебя зовут?)»