Три цветка и две ели. Первый том

Рина Оре

– Я не скажу… – пролепетала девушка.

– Хорошо. И у тебя два пути: либо остаешься в этой спальне, но тогда ты для меня полная б…ь – тогда сиди тихо в Рагнером в Ларгосе, не суй оттуда носа и не гневи меня. А то я сейчас еще крайне к тебе добра! Либо второй путь: для тебя готова спальня в женском крыле. Одевайся, быстро собирай вещи и перебирайся туда до возвращения Рагнера. В этом случае будем мирно друг друга терпеть, Маргарита из Орензы.

– Я перееду, – так же тихо вымолвила Маргарита. – Я сама здесь боюсь ныне быть.

Старуха пожевала губами.

– Ты кажешься милой, – ласковее сказала она. – И, похоже, ничего не

знаешь об этом замке. Его историю… Вернее, пересуды.

Маргарита мотнула головой.

– И не надо тогда – это лишь глупые сплетни, – направилась белая королева к двери в кабинет. – На пороге она обернулась и сказала: – А вот про Хлодию Гельдор надобно узнать. Спроси Рагнера о нашей королеве Хлодии Синеокой, о его брате Гонтере и о нем самом.

________________

Рагнер провел у дяди больше часа, общаясь с ним наедине. Покидая секретарскую залу, он самодовольно глянул на канцлера Кальсингога, самого подвергнутого пытке Инглином Фельнгогом. Впервые на памяти Рагнера, Кальсингог не улыбался.

А спускаясь по широкой лестнице ко второму этажу, он увидел белокурую хорошенькую девчушку пяти лет во взрослом шелковом платье.

– Ррагнел! – крикнула та и бросилась к нему – он же подхватил ее на руки. – Я боялася, не успвать тея ловить.

Обнимая свою маленькую сужэнну, Рагнер покружил ее, подбросив в воздухе, отчего Ольга задорно смеялась. После Рагнер крепко прижал ее к себе. И тогда он увидел королеву Хлодию, синеокую и прекрасную. Она стояла у лестницы на втором этаже, величественная в синем с золотым шитьем платье. Бледно-золотистая вуаль, украшенная крупным жемчугом, напоминала цвет ее белокурых волос. А на голове Хлодии ярко золотела и блистала двенадцатью разноцветными бриллиантами корона – точно такая же, какая была у короля, только с треугольным выступом. Была ли пуста казна, носил ли сам король под мантией скромный наряд, платье королевы всегда выглядело торжественно. Более иных цветов она любила синие оттенки – как ее глаза. Зимой, в солнечный день, коварное северное море порой становилось южным – цвета сапфира, – вот такие глаза были у Хлодии: холодные яхонты. Ее чувственные губы когда-то тепло улыбались, но ныне… Королеве Лодэнии исполнилось тридцать, и ее красота достигла полного расцвета – она будто налилась сладостью, как спелый плод. Однако Рагнер всё еще видел ее очень юной девушкой, хрупкой и нежной, хотя даже тогда гордой и властолюбивой.

Тихонько вздохнув, Рагнер понес Ольгу вниз, к матери.

– Здравствуй, Хлодия, – ровным голосом сказал он.

– Здравствуй, Рагнер, – также буднично ответила королева и с укором уставилась на дочь, обнявшую Рагнера за шею и сидевшую на его руке.

Под ледяным взглядом Хлодии Рагнер опустил Ольгу на пол, а та притихла.

– А теперь, Ваше Высочество, приветствуйте герцога Раннора так, как должно.

Ольга непонимающе на нее взглянула.

– Его Свелость толжен пррриветовать мея, плинцессу, пелвым.

– Именно. Поэтому я стою внизу, а не бегаю навстречу, как какая-то баронесса.

– Хлооодия, – простонал Рагнер. – Он ж малявка еще! Ну зачем ты ее детства лишаешь?

– Принцессы взрослеют рано. К семи годам она должна выглядеть безупречно – все на нее будут смотреть. Я же для нее живу, лишь для нее стараюсь! Будет девушкой, не устанет меня благодарить, путь даже сейчас ненавидит. Это и есть любовь – уметь быть жесткой с теми, кого ты любишь.

– Ладно, – вздохнул Рагнер, – как знаешь. У меня тут друг появился, который ищет да гадает, что же такое любовь. Передам ему твои слова.

– А для тебя, что такое любовь?

– Не знаю… Я предпочитаю не думать, а любить, – и всё тут.

– Советую разобраться, – гордо усмехнулась Хлодия. – А то блуд можно принять за любовь: жить в блуде и умереть в блуде, думая, что любил, а на самом деле нет.

«Ей что, про Маргариту успели сказать? – подумал Рагнер. – И она ревнует, что ли? Да ладно! Нет, не может этого быть…»

– Ваше Высочество, – обратилась королева к дочери. – Прощаться вы должны первой. Покажите же Его Светлости себя с лучшей стороны.

Маленькая Ольга, немного приподняв одной ручкой подол, присела, склонив голову. Рагнер низко ей поклонился, прикладывая руку к сердцу. Озорно глянув на маму, Ольга протянула ему левую ручку, какую Рагнер поцеловал, сказав, что отныне будет ее верным слугой. Прощаясь с Хлодией, Рагнер, кривя в усмешке рот, тоже поклонился ей с правой рукой у сердца. От синеокой королевы руки для поцелуя он уже не получил.

________________

Спустя две триады часа Маргарита раскладывала вещи в своей новой спальне на третьем этаже – на чердаке да с окном, выходившим на набережную. Здешняя кровать, как и в каюте на «Хлодии», встраивалась боком в стенную нишу и занавешивалась толстым полотном. Ложе, скромного размера, находилось на высоком постаменте, и забираться на него нужно было при помощи скамьи, вставшей подле. Дверь справа от кровати вела в тесную кладовку для ценностей, годную под гардеробную, дверь слева – в столь же малую уборную. Кроме того, в комнате, под настенным зеркалом, имелся высокий умывальный столик.

Зато у Маргариты появилась покоевая прислужница Ингё, говорившая по-меридиански (!), рыжеволосая и зеленоглазая, как недавний «сатир». Она подсказала баронессе Нолаонт, что лохань для омовений прячется под кроватью и надо сдвинуть скамью, чтобы ее достать. Еще Ингё обещала помогать во всем гостье, только попросила дать расписание времени – когда ей приходить с четвертого этажа.

По соседству с Маргаритой, как еще сообщила Ингё, жили Мирана, мона Фрабвик, Соолма и Диана Монаро, а Марили разместили с другими прислужниками, на четвертом этаже. На последнем, пятом этаже Рюдгксгафца никто не жил – там хранили вещи и одежду.

Ингё была очень красива, даже «неблагородное» квадратное лицо ее не портило, скорее, добавляло особенности, уникальности. Полные, тяжелые губы хотелось целовать, удлиненные, изумрудно-зеленые глаза завораживали, ярко-рыжие волосы будто источали пламя. Ингё сказала, что попала в дом Ранноров вместе с Хильде Хамтвир, а до этого прислуживала в замке Госсёрц. Больше Маргарита не узнала ничего – многословностью эта образованная прислужница не отличалась. Маргарита вскоре ее отпустила, не дав расписания времени.

Напуганная произошедшим, Маргарита ждала Рагнера, боясь покинуть свою новую спальню, но уж заканчивался час Смирения – а его всё не было. Прежде возлюбленного к ней зашла Соолма.

– Спасибо тебе превеликое, – не сдержалась и расплакалась Маргарита. – Огромное! Я так перепугалась! Я думала, что надо мной снова… надругаются. Мне до сих пор страшно! А Рагнера всё нет и нет!

Соолма кивнула. Она не утешала Маргариту, но смотрела на нее с сочувствием. Девушки сидели на скамье у кровати. Дождавшись, когда Маргарита перестанет плакать, Соолма сказала: