Три дня и три ночи в загробном мире
Шрифт:
Много Старец говорил о Сыне Бога и об Иисусе, о Христе Спасителе и Избавителе, и об Отце Небесном и Боге, и печаль наполнила моё сердце, ибо я не понимал этого учения.
Старец взял меня за руку и сказал: "Не печалься, сын мой, о том, что не знаешь. Но душа твоя знает, и сердце твоё чует. Вера твоя укажет тебе и научит, и будешь ты не только верить, но разуметь, во что веришь; и Сила Духа будет на тебе, а Сын Бога поселится в тебе жить — Он есть жизнь".
Я схватил Старца за руки и со слезами молил: "Отец родной, научи меня молиться!" Но Старец отвечал: "Пока не знаешь Того, кому молишься, не получишь то, о чём просишь. А если познаешь
И я взглянул туда, куда указывал Старец.
Как в зеркале, увидел я отражение Человека. Там стоял Сын Божий…
Мои глаза, и сердце, и вся душа устремились туда. Одежда на нём была белая, как на мне, но много белее и светлее. А лицо Его, Святое лицо Его было полно блага и любви ко мне. Волосы ниспадали на плечи Его, а глаза вмещали всю жизнь скорби моей. Лучи света исходили от Него.
Когда я увидел Его, то сам себя не видел и забыл про своё существование. Только смутно услышал тихий голос Старца: "Молись Ему — это образ Его".
В исступлении сильной радости, со святым трепетом сказал я то, что понял в одно мгновение: "Дедушка, да это не образ, не отражение Его в зеркале, это Он, Сам Он, Живой и Божественный Сын Света!"
И опять услышал голос, как из тумана: "Живому и надо молиться!"
Я отёр слёзы с глаз моих и стал приближаться к Нему… и Он ко мне приближался.
Я был бесконечно счастлив, и Его лицо сияло счастьем. Я упал перед Ним на колени и, как ребёнок, не знал что от радости сказать Ему. Ибо уста мои онемели. А Он ласково смотрел на меня и звал к Себе.
Я не могу сказать, где я очутился, и мы пошли…
У Него были слова и голос, а у меня ничего не было, ни слов, ни голоса.
Он говорил мне и многое показывал, а я внимал и смотрел, но себя я потерял, не видел, не слышал и не знал себя, исчез и растворился перед Ним.
Он позвал меня, и я последовал за Ним. Мы шли садом…
Он указал мне на избушку и женщину. Женщина была беременна, и скоро ей предстояло рожать. Позади неё, как тень, как бледный образ, был Старец, похожий на моего Старца, белый, как лунь. И волосы и лицо его казались прозрачными, как тонкое облако. Куда шла женщина — туда следовал за ней и Старец.
Женщина родила, и древний Старец оставался с младенцем. И чем больше младенец подрастал, тем светлее становился образ Старца. Ребёнок уже ходил, и Старец водил его, взяв рукой за плечо, направлял его. Когда ребёнок стал отроком, Старец был уже таким прозрачным, что его еле можно было видеть.
Всё непрерывно и молниеносно проносилось перед моими глазами, и годы протекали, как короткие минуты…
Отрок уже был высоким юношей, а образ Старца стал совсем невидим.
Но когда с юношей случалась беда или ему грозило несчастье, Старец снова делался видимым и осязаемым, спасал его и защищал.
И сказал мне Тот, в Ком была душа моя, к Кому горело сердце моё любовью, в Ком была вся жизнь моя: "Смотри и внимай, чтобы уразуметь".
И я смотрел и внимал, но уразуметь не мог, ибо душа моя была не во мне — а в Нём, а ум был на земле, где я его оставил. Одна любовь была во мне.
И стал тот юноша — мужем, и видел я много его страданий и горя. Видел томление души его, скорбь, лишения, гонения, поношения и страшную кончину его жизни…
Я ужаснулся его мучениям. Я испытывал их на теле моём и на сердце моём. И раны его — болели на моём теле.
Он в воде тонул, и от меча и пули погибал, и жёг его огонь, и неописуемые бедствия обрушивались на него. Слёзы и отчаяние напали на меня.
Но Тот, Кто, взяв у меня душу, речь, силу и жизнь, оставил мне только неугасающую любовь к Нему, сказал: "Не тревожься и не страшись за того, кого видишь. То его доля, его труд, его жизнь…"
"Но боль и мучения его — безмерны!" — воскликнул я.
И сказал Тот Светлый, в Ком жизнь моя была: "Боль охраняет тело. Страдания и скорбь будят душу и поучают её. Зло указует путь к любви, а любовь изгоняет страх и побеждает смерть. Любовь и есть Жизнь, Свет, Красота и Сердце".
И дальше говорил мне Светлый и Любящий: "Человек сам строит мост своей жизни, и этот мост — путь, по которому он идёт; благо ему, если он познает путь свой".
Вся жизнь его была мне показана, все страдания его я видел…
И когда Старец, ставший снова зримым, вёл его ко мне, я простёр руки, чтобы обнять его, и всем сердцем своим воскликнул: "О, бедный страдалец! Твои муки — как мои, и твой путь — как мой!"
И я снова услышал свой голос… и снова был совершенно один…
Я увидел подле себя моего Старца, бросился к нему и зарыдал: "Отец! Ты видел, что было с тем человеком? Ты видел его; мученический путь? Где он? И где Тот, Святой и Светлый, который взглядом очей Своих зажёг во мне огненную любовь к Нему? И где тот, прозрачный, подобный Тебе?"
Старец ласково утешал меня, говорил, что он поведёт меня хорошим путём и доведёт до блаженных и святых мест, как и обещал. Что он не оставит меня на трудном пути одного, чтобы я не заблудился.
Сердце моё и душа моя снова исполнились радости и надежды.
То, что было дальше, во многом ещё скрыто от ума моего… Но что в памяти моей — то открывает душа моя.
ГЛАВА 13
Белые люди-птицы. — Праздники Брака, Рождения, Погребения. — Жизнь на земле блаженных.
Я помнил только одно… Сначала мы летели через ярко-синее пространство, в котором блестело множество круглых шаров. Их, было много, словно морской гальки. Потом попали в густые облака. Старец держал меня за руку. Облака стали редеть и совсем исчезли, и тогда я увидел на небе три солнца. Они были неодинаковы. Одно — огромное, другое — меньше, а третье — совсем малое. Небо было ясное. Я не заметил, как мы снова очутились на земле.
Это была необычная и странная земля. Мы пробирались почти непроходимыми лесами. И деревья, и покрывавшие землю растения были не похожи на те, что я знал до сих пор. Деревья эти… были живыми! Скорее, это были причудливые и ветвистые животные, выраставшие из земли. Растения-животные не только двигались, но и раскрывали рты, искали вокруг себя пищу, сосали и глотали её. Одни деревья питались другими, или их плодами, или травою вокруг себя. Деревья смотрели огромными зелёными и голубыми глазами, сгибали шеи, разверзали рты. Они издавали какие-то вздохи, шёпот и гул… Среди них попадались очень красивые головы, рты у которых похожи на зевы цветочных головок, но было и много неуклюжих, похожих на леших.