Три дня я буду с тобой
Шрифт:
Тьфу, аж противно вспоминать! С одной стороны, вроде и честно глядит в глаза, не лукавит. А с другой — я ж его знаю. Он и не такие спектакли закатывал, когда припирали к стенке. Хрен поймешь, врет или правду говорит.
В общем, зря я съездил. Толку ноль, только Машу подставил. Нет чтобы позвонить, предупредить — так я, дебил, решил все сам порешать. Типа весь такой самостоятельный, без сопливых справлюсь. Ну и досправлялся, мать твою!
Я в отчаянии вдавливаю педаль газа в пол. Только бы Маша дождалась моего возвращения! Только бы не удрала втихаря, обиженная и разочарованная.
Наконец впереди показываются знакомые ворота. Охранник что-то бубнит в динамик, но я не слушаю — газую вперед, чудом вписываясь в поворот. Машину ведет юзом по гравию, но мне плевать. Главное — я почти дома. Сейчас увижу Машу и все ей объясню. И будь что будет.
Вылетаю из машины и взлетаю по ступеням крыльца, перепрыгивая через две. В холле почти сталкиваюсь с мамой. Она в недоумении хлопает глазами:
— Максим? Что случилось? Что это с тобой?
— Мам, не сейчас! — бросаю на ходу, озираясь по сторонам. — Где Маша? Она еще здесь?
— Маша? Нет, она уехала минут пять назад… А что…
Я не дослушиваю и со всех ног кидаюсь обратно к машине. Черт, черт, черт!!! Неужели я все-таки опоздал?! Нет, я должен догнать ее, должен остановить! Мы не можем потерять друг друга вот так, из-за нелепой случайности, дурацкого недоразумения!
Снова запрыгиваю за руль и рву с места, разбрасывая гравий из-под колес. Прости, мам, потом все объясню! Сначала надо вернуть Машу. Вернуть любой ценой.
На подъездной аллее вдалеке мелькает знакомый силуэт. Это она! Сердце колотится как сумасшедшее. Газую еще сильнее, рискуя не вписаться в поворот. Плевать, лишь бы успеть!
— Маша!!! — ору что есть мочи, опуская стекло. — МАША, СТОЙ!!!
Она вздрагивает и оборачивается. На лице — смесь удивления, страха и… облегчения? Я резко торможу, чудом не въехав в кювет, и выскакиваю из машины.
— Маша, послушай… Произошло недоразумение… Я все объясню!
Я задыхаюсь от быстрой езды и волнения. Маша стоит напротив, прижимая к груди дорожную сумку. В глазах — растерянность и недоверие.
— Максим, я… Не надо ничего объяснять. Я все поняла. Альбина мне уже все доходчиво растолковала.
— Нет! Маша, то, что она тебе наговорила — это все ерунда! — я подхожу ближе, пытаясь поймать ее взгляд. — Мы с ней… В общем, у нас ничего серьезного. Так, интрижка, не больше. Я сам не знал, что она заявится!
Маша молчит, опустив глаза. Черт, да что ж такое! Неужели не верит? Я в отчаянии хватаю ее руки, с облегчением чувствуя, что она не вырывается.
— Маш… Ну пойми, я не могу рассказать Альбине правду про нас с тобой. Иначе наш план накроется медным тазом! Понимаешь?
Она медленно кивает, явно колеблясь. Я вдохновляюсь и тараторю дальше:
— А насчет того, куда я ездил… Я к Олегу мотался. Ну, помнишь, я тебе говорил про моего бывшего друга? Который теперь враг и все дела? В общем, я почти уверен, что это он письмо подбросил. Хотел прижать его, выяснить правду. Но, видать, зря только время потерял…
Я виновато развожу руками. Маша внимательно смотрит на меня,
— Ладно… Допустим, я тебе верю. Прости, что-то я совсем раскисла. Наверное, и правда, не стоило мне на Альбину так реагировать. В конце концов, у нас ведь просто… договоренность, да?
От этих слов у меня что-то екает внутри. Просто договоренность? Это все, что нас связывает? Но я отгоняю непрошеную мысль. Не время сейчас копаться в себе. Надо спасать ситуацию.
Тут из-за поворота показывается мамина фигура.
— Максим! Маша! Что происходит? Что за спешка, что за секреты? И что это за разговоры про какую-то Альбину?
Мы с Машей переглядываемся. Вот черт! Похоже, отвертеться уже не получится. Я прочищаю горло и обнимаю Машу за плечи:
— Мам, нам надо серьезно поговорить. Пойдемте в дом, все объясню.
По дороге лихорадочно соображаю, как бы половчее выкрутиться из этой ситуации. Маме точно не стоит знать про мои похождения! И про наш с Машей обман — тоже. Но и соврать в открытую не получится. Эх, была не была!
Усаживаю маму и Машу на диван в гостиной, а сам опускаюсь на колени напротив. Беру их руки в свои и проникновенно заглядываю в глаза:
— Мам… Маша… Простите меня. Я должен был сразу во всем признаться. Дело в том, что… У нас с Машей был кризис. В отношениях. Из-за моей ветрености и непостоянства. Была у меня интрижка на стороне, с этой Альбиной. Ничего серьезного, правда! Но все равно, я вел себя как последний мудак. Недостойно порядочного мужчины. Сегодня Альбина приезжала сюда, закатила Маше скандал, наговорила всяких гадостей… Маша расстроилась, решила, что я ее обманываю. А я, дурак, вместо того чтобы сразу во всем разобраться — умчался выяснять отношения с третьими лицами! В общем, все как всегда — сам накосячил, а потом побежал разгребать.
Я виновато развожу руками. Мама смотрит на меня почти с ужасом. А Маша… Маша впервые за весь разговор улыбается по-настоящему. С теплотой и благодарностью.
— Ничего, Максим… С кем не бывает. Главное, что ты все осознал и хочешь измениться. Ради нас с тобой. Ради нашего будущего.
Она крепче сжимает мою руку. И я понимаю, что прощен. Что мой идиотский спич подействовал. Мама смаргивает набежавшую слезу и порывисто обнимает нас обоих:
— Дети мои… Я так за вас рада! Конечно, Максим, я не одобряю всех этих твоих похождений… Но, видно, и правда — седина в бороду, бес в ребро! Хорошо, что ты одумался. Я верю, что ты исправишься. Такую девочку нельзя упускать!
Маша смущенно улыбается, а я только киваю. Мол, да, мам, ты абсолютно права. Нельзя упускать такой шанс. Даже если пока это все игра и ложь.
Но ничего. Прорвемся. Теперь, когда Маша снова рядом, когда наш обман не раскрыт — у меня есть возможность довести дело до конца. Заставить всех поверить в наш спектакль.
Разобраться с Олегом, с Альбиной, с анонимками всякими — это все потом. Главное — не ударить в грязь лицом. Не подвести маму. И Машу.
И может быть, когда все закончится, я пойму, что двигало мной все это время. Почему мне было так важно ее вернуть. Почему сердце замирает от одной ее улыбки.