Три дня я буду с тобой
Шрифт:
Максим заливисто хохочет, запрокинув голову. Я невольно залипаю на его смеющееся лицо. Господи, какой же он сейчас красивый! Искренний, расслабленный, по-настоящему радостный. Почаще бы видеть его таким.
— Ох, Маша-Маша! — отсмеявшись, качает он головой. — Ты полна сюрпризов, я смотрю. И за словом в карман не полезешь, и на дерево залезть — раз плюнуть. С тобой не соскучишься.
— Еще бы! — я лукаво щурюсь, глядя на него снизу вверх. — Думал, я тебе тут сказки рассказывать буду? Не на ту напал. Я девушка простая, без претензий. Но гонору и упертости мне не занимать.
—
По спине пробегают мурашки, в животе порхают бабочки. Я сглатываю вмиг пересохшим горлом. Ох, Максим, что же ты со мной делаешь…
Нет-нет-нет, стоп! Я же обещала себе — никаких поблажек, никаких глупых надежд и иллюзий. Это всего лишь игра. Красивая сказка, не более.
Но почему же так колотится сердце? Почему голова идет кругом от его близости?
Я делаю глубокий вдох и отстраняюсь. С усилием напоминаю себе: это ненастоящее. Все ненастоящее. Просто репетиция перед спектаклем.
— Что ж, мне тоже в тебе многое нравится, — бодро говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Например, твой сад. И лилии. Которые ты мне так и не показал, между прочим!
Максим моргает, будто разбуженный, а потом встряхивается:
— Ах да, точно! Лилии. Прости, заболтался. Ну что, идем смотреть? Обещаю, ты такой красоты еще не видела!
Он подхватывает меня под локоть и увлекает куда-то вглубь сада. А я плетусь за ним на негнущихся ногах, чувствуя, как бешено стучит пульс в висках.
Господи, и почему с каждой минутой мне все сложнее притворяться? Почему так хочется поверить в реальность происходящего?
И ведь главное — я почти верю. Несмотря на все доводы рассудка.
Похоже, моя роль Золушки с каждой секундой становится все опаснее.
И дело даже не в лилиях.
А в том, кто меня к ним ведет.
16. Максим
Я веду Машу вглубь сада, к своему потаенному месту. Туда, где плакучие ивы купают ветви в зеркальной глади пруда, а беседка увита плющом и диким виноградом. В детстве я часто сбегал сюда от шума и суеты, чтобы побыть наедине с собой. Почитать, помечтать, порисовать в блокноте. А будучи подростком, назначал здесь свидания смазливым одноклассницам — в надежде покрасоваться и урвать свой первый поцелуй.
Сейчас мне почему-то очень хочется показать это место Маше. Поделиться с ней чем-то сокровенным, только моим. Может, потому что она первая, кому я рассказал про отца? Не знаю. Просто чувствую — надо.
— Ну как, нравится? — спрашиваю я, когда мы выходим к пруду.
Маша ахает и прижимает ладони к губам. Ее глаза сияют неподдельным восхищением.
— Максим, это же… Это просто волшебство какое-то! Словно иллюстрация к сказке ожившая.
Я тепло улыбаюсь, радуясь ее реакции. Приятно, черт возьми. Хоть кто-то оценил.
— Это особенное место, — говорю я, увлекая Машу в беседку. — Можно сказать, мое тайное убежище. Здесь я всегда чувствовал себя защищенным. По-настоящему собой.
Мы усаживаемся на скамейку, утопающую в цветах. Маша задумчиво водит пальчиками по деревянной столешнице, а я не могу оторвать взгляд от ее лица.
Черт, и что это на меня нашло? Никогда раньше таких порывов не испытывал. Видно, и правда крышу снесло не на шутку. Того гляди, еще поцеловать ее захочу…
Стоп. А ведь и правда хочу. До дрожи, до одури. Хочу попробовать на вкус ее губы, сцеловать удивленный вздох. Зарыться пальцами в волосы, притянуть ближе. Интересно, каково это — целовать Машу? Сладко? Горячо? Невыносимо?.
Я сглатываю вязкую слюну. Наверное, не стоит. Это будет неправильно, нечестно по отношению к ней. Маша — она ведь не такая, как все эти пустышки до нее. Не хочу, чтобы думала, будто просто развлекаюсь.
Но желание становится нестерпимым. К черту доводы разума! Я делаю глубокий вдох и тянусь к Маше. Обхватываю ладонями ее лицо, вынуждая посмотреть на меня. В ее глазах — удивление, смятение… И что-то еще. Будто бы… предвкушение?
Я не даю себе больше ни секунды на раздумья. Припадаю к ее губам, целую жадно, неистово. Господи, какая же она сладкая! Дурманящая, опьяняющая. Лучше самого крепкого алкоголя. Голова идет кругом, в паху тяжелеет. Хочется большего, много большего…
Маша тихо стонет, приоткрывая рот. И я тут же проскальзываю языком внутрь, углубляя поцелуй. Зарываюсь пальцами в ее волосы, притягиваю ближе, почти усаживая к себе на колени. Пусть теснее, жарче. Плевать на все, лишь бы не отпускать.
Сквозь шум крови в ушах пробивается какая-то тревожная мысль. Что-то знакомое, дежавю. Ах да, точно! Так я уже целовался. Здесь, в этой беседке. С кем же? Кажется, с Аленкой из параллельного класса. Или с Ритой? Черт, да какая разница! Тогда это были детские шалости, баловство. А сейчас все по-другому. По-настоящему.
Я с неохотой отрываюсь от Маши, чтобы глотнуть воздуха. Смотрю на ее припухшие зацелованные губы, на затуманенные глаза. Черт, какая же она невероятная… Сносит крышу начисто.
— Ты такая сладкая, — бормочу я, покрывая легкими поцелуями ее шею. — Такая желанная… Никого так не хотел, как тебя.
— Максим… — выдыхает она, и в ее голосе мне чудятся нотки сомнения. — Постой, мы не должны… Это неправильно…
— Почему? — я снова тянусь к ее губам, не желая отпускать. — Что плохого в том, что мы целуемся? Здесь самое подходящее место, поверь. Знала бы ты, сколько девчонок я тут перецеловал по молодости!
И тут же прикусываю язык. Твою мать, что я несу? Зачем ляпнул про других девчонок? Совсем идиот?
Маша застывает, а потом рывком отстраняется. В ее глазах — обида и непонимание.
— Перецеловал? Это что, типа твое место для свиданий? Приводишь сюда всех подряд, да? И меня туда же записал?
— Нет, Маш, ты не так поняла! — я пытаюсь схватить ее за руку, но она уворачивается. — То было по-детски, не всерьез. А с тобой у меня все по-другому, я же сказал!
— Ах по-другому? — она вскакивает и упирает руки в боки. Глаза мечут молнии, на щеках алеют пятна румянца. — И чем же, интересно? Поделись, будь добр! Только не ври, что втрескался как мальчишка. Я этих сказок наслушалась.