Три дня
Шрифт:
Она поставила широким кругом пять стульев. Если соберется меньше пяти человек, так будет не слишком пусто, если больше, то можно будет добавить еще несколько. С лестницы послышались шаги. Муж поприветствовал ее поцелуем, безмолвно сел на один из стульев и прикрыл глаза. Андреас юмористически наблюдал за этой сценкой, но тоже ничего не сказал, а усевшись, тоже закрыл глаза. Йорг не присоединился к их кругу, а устроился в сторонке у стены, оперся локтями на колени и опустил глаза в пол. Его сын и Дорле также не сели на составленные в кружок стулья, а принесли себе по стулу и расположились во втором ряду, выжидательно глядя на Карин. Ульрих и его жена заняли свободные стулья.
— Для нас найдется сборник псалмов? — поинтересовался Ульрих. А когда Карин покачала головой, спросил: — Значит, ты запеваешь, а мы будем подпевать?
Марко прислонился к стене рядом с Йоргом и скрестил на груди руки. Ильза и Кристиана принесли себе стулья и сели во втором ряду. Последними явились Маргарета с Хеннером и устроились немного в сторонке. С приходом каждого нового участника на сердце у Карин становилось все тяжелее.
Карин спела три строфы песни о «Златом солнце», [73]
73
…три строфы песни о «Златом солнце»… — Имеется в виду песня Пауля Герхардта (1607–1676), одного из самых известных авторов церковных песнопений. Несмотря на ужасы Тридцатилетней войны (1618–1648) и личную трагедию (он потерял жену и четверых детей), Герхардт не утратил веры в Бога.
— Это девиз Фрайбургского университета, [74] — блеснул своим знанием Ульрих.
— Это девиз ЦРУ, — саркастически дополнил Марко.
— Это девиз любого человека, — сказала Карин и стала говорить о видении и понимании. — Кто мы такие? Если мы это увидим и поймем, у нас есть надежда подняться на высшую ступень. Если нет, то застрянем на достигнутой. Но это не значит, что мы можем навязывать другим свою истину. Когда истина оказывается для нас чересчур болезненной, когда нам не по плечу с ней справиться, мы придумываем себе оправдание и живем с этой ложью, поэтому за ложью, в которой живет человек, мы должны разглядеть истинность выраженного в ней страдания и с уважением к нему отнестись. Нельзя забывать, однако, что ложь, в которой мы живем, не только отражает, но и порождает страдания. Мешая нам разглядеть самих себя, ложь может также помешать нам разглядеть нашего ближнего, а ему не дать разглядеть нас. Иногда не обойтись без борьбы за правду, нашу собственную правду и правду другого человека.
74
Девиз Фрайбургского университета — «Истина сделает вас свободными» (см. прим. 71). Университет имени Альберта-Людвига в городе Фрайбурге (земля Баден-Вюртемберг) — один из старейших в Германии. В переводе с немецкого «Фрайбург» значит «Свободный город». Кстати, это родной город Кристиана Клара.
— Так, значит, все-таки навязывать! — вставил Андреас.
— Нет, я говорю о совместной борьбе на равных, а не о власти и насилии.
Но Андреас не сдавался:
— А как тогда насчет родителей и детей, мужчин и экономически зависимых женщин, женщин и влюбленных в них мужчин? Что тут, равноправие или власть и насилие?
Карин помотала головой:
— Всегда получаешь либо то, либо другое. Если ты не соглашаешься быть с другим человеком на равных, то, возможно, обретешь власть, но не истину.
— Если это так, то невозможно навязать другому человеку истину. Зачем же ты говоришь, что этого нельзя делать, когда это все равно невозможно?
Карин пояснила, что она имела в виду другое: истину не только невозможно никому навязать, но нельзя даже допускать таких поползновений.
— Но почему ты считаешь, что это невозможно? В истории мы постоянно можем наблюдать успешные примеры насильственного навязывания — как правильных истин, так и ложных.
Карин окончательно запуталась. Или в толковании этого стиха можно свести концы с концами только в том случае, когда под истиной подразумевается истинность слова Божия? Но не так она хотела говорить с друзьями. Да и может ли она еще так говорить? Она всегда воспринимала содержание этого евангельского стиха как светскую, аналитическую, терапевтическую мудрость и за это его любила. Она хотела завершить беседу словами о том, что насильственно навязанная истина лишена благодати. Но Андреас привел в качестве примера удачного принуждения к истине поражение Германии в 1945 году, и она отказалась от своего первоначального намерения. Она улыбнулась и сказала:
— Мне с этим не разобраться. Я люблю этот стих, он меня поддерживает. Но может быть, я его неправильно понимаю. А может быть, он неверен. Некоторые переворачивают его, напротив, в том смысле, что не истина дает нам свободу, а свобода дает истину. В таком случае существует столько же истин, сколько людей, которые свободно проживают свою жизнь. Меня эта мысль пугает, мне бы хотелось, чтобы истина была одна. Но что значит мое желание! Да и молитвенное собрание вышло так себе! Благодарю вас за то, что вы пришли, и за то, что слушали, а я напоследок только произнесу еще «Отче наш».
Затем Кристиана организовала приготовление завтрака, поручив каждому, что ему нужно сделать: сбегать за булочками, намолоть и сварить кофе, выложить ветчину на блюдо и сыр на деревянную доску, сварить яйца, накрыть на стол. Ульрих отправился в булочную и взял с собой Йорга. Дорле и Фердинанд на пару занялись приготовлением кофе. Карин, ее муж и Ильза, накрывая на стол, напевали псалмы. Андреас сварил яйца и заботливо укутал их в полотенца. Маргарета с Хеннером отправились проверять чердак и подвал. Все были рады заняться чем-то таким, что не требовало разговоров.
4
Но как было обойтись без разговоров? Только предельно счастливые и безнадежно несчастные обходятся без них. Едва лишь друзья уселись за стол завтракать, как Йорг поднял голову и заговорил.
— Я знаю, мы заблуждались и наделали ошибок. Мы затеяли борьбу, которую не могли довести до успешного конца, поэтому нам не следовало ее начинать. Нам следовало вступить в другую борьбу, а не в эту. Не бороться мы не могли. Наши родители приспособились и увильнули от сопротивления —
75
Как был застрелен Бенно, как было совершено покушение на Руди… — 2 июня 1967 года тысячи студентов вышли на улицы, чтобы выразить протест против антидемократического режима иранского шаха Мохаммеда Пехлеви, прибывшего в Берлин с официальным визитом. Во время разгона демонстрации полицейский сержант выстрелом в голову убил (возможно, случайно) студента-теолога Бенно Онезорга, впервые принявшего участие в демонстрации протеста. Эта смерть стала поворотным моментом для левых радикалов, получивших необходимое доказательство: с «фашистским государством», с «поколением Аушвица» нельзя договориться, на насилие нужно отвечать насилием. Характерно, что одна из возникших вскоре террористических группировок получила название «Движение 2 июня». Последовавшее в апреле 1968 года покушение на кумира молодежи Руди Дучке (см. прим. 12) только подтвердило справедливость таких выводов: «пули, ударившие в Руди Дучке, покончили с нашими мечтами о мире и ненасилии» (Ульрика Майнхоф).
Йорг все больше распалялся от собственных слов. Он так тщательно подготовил свое выступление, что сначала это было похоже на профессорскую лекцию, но по мере изложения его речь звучала все более уверенно и страстно. Остальные внимали ему смущенно: Йорг говорил так, как говорили тридцать лет назад, теперь уже никто так не говорил, и это вызывало у слушателей чувство неловкости. Сын Йорга, для которого и была в первую очередь предназначена эта речь, старательно сохранял на лице высокомерное и скучающее выражение, он не глядел на Йорга, а смотрел куда-то на стенку или в окно. Марко был весь внимание — сейчас перед ним был тот Йорг, каким он хотел его видеть.
— За террористический акт в американской казарме [76] меня ругали, в приговоре меня тоже за него осудили, но ругали такие, как вы. У нас не было возможности подложить бомбу там, где американцы совершали свои преступления, мы могли сделать это только там, где они их готовили и куда приезжали отдыхать после своих преступлений. Если в Освенциме [77] невозможно было совершить террористический акт против эсэсовцев, то следовало провести его в Берлине, где велась подготовка к уничтожению евреев, или в Альгое, куда они приезжали на отдых. Что же касается председателя… Наши адвокаты добивались, чтобы нас рассматривали как военнопленных [78] и обращались с нами как с военнопленными, но им не удалось этого добиться. Зато он понимал, что ведет с нами войну, и рассматривал себя и нас как бойцов.
76
…террористический акт в американской казарме… — Террористы последовательно боролись с «американским империализмом и милитаризмом», поэтому жертвами «Фракции Красной армии» часто становились американские военные. В 1972 году в Гейдельберге были взорваны два автомобиля, один — перед американской казармой, второй — перед штабом американских войск. В 1982 году осуществлено нападение на базу ВВС США в Рамштейне, в 1985 году — во Франкфурте-на-Майне. В 1979 году члены РАФ организовали в Бельгии покушение на главнокомандующего войсками НАТО в Европе А. Хейга (будущего госсекретаря США), а в 1981 году — на командующего центральной группой армий НАТО генерала Ф. Дж. Крезена.
77
Освенцим (нем. Аушвиц) — один из крупнейших «лагерей смерти». Создан в Польше весной 1940 года.
78
Наши адвокаты добивались, чтобы нас рассматривали как военнопленных… — Об «адвокатах РАФ» следует сказать особо. В истории террористов РАФ важную роль сыграл Хорст Малер (р. 1936) — преуспевающий адвокат, возглавлявший Коллектив социалистов-адвокатов. Еще в 1968 году, когда Андреаса Баадера арестовали за поджог двух универмагов во Франкфурте-на-Майне, Малер вызвался представлять его интересы. Впоследствии, пока сам Малер отбывал наказание за соучастие в организации ограблений банков и побегов из тюрьмы, целая группа адвокатов, как правило из окружения Малера, перешла от защиты рафовцев в судебных процессах к защите дела РАФ с оружием в руках. Через преданных им адвокатов лидеры первого поколения РАФ фактически продолжали из тюрьмы руководить своими оставшимися на свободе бойцами — составляли листовки и манифесты, разрабатывали планы операций, — пока условия содержания для террористов не были существенно ужесточены. Отбывающие тюремный срок террористы РАФ действительно пытались с помощью адвокатов получить статус военнопленных (они ведь объявили государству войну!), подкрепляя свои требования голодовками.