Три друга
Шрифт:
– Вы очень хорошо поете,- нарушил молчание Палко, обращаясь к матери Ондрейко,- люди со всех сторон приезжали послушать вас. Мы бы тоже хотели послушать ваше чудесное пение. Пожалуйста, спойте нам что-нибудь.
– Ах, Палко,- ответила она, покачав головой,
– тебе навряд ли понравятся мои песни. Да к тому же вы не поймете их содержания, я пела по-английски, поитальянски, иногда только- по-чешски. Кроме того, эти песни не подходят к этим тихим горам и к этому святому вечеру. Но, подожди, дай подумать...
Вокруг было так тихо, что можно было слышать падение иголки; только изредка звон колокольчиков нарушал тишину. Некоторое время
– Я вспомнила одну словацкую песню, которую выучила, когда была на море. В ней поется о тонущем корабле. Хотите, я вам ее спою?
– Да, да,- попросили все в один голос.
В это время с пастбища вернулся дядя Филина и тоже подсел к ним. О, какое чудо, что Творец одарил человека таким голосом! Никакой инструмент не сравнится с ним! В голосе можно услышать звон золота, дуновение ветра, журчание ручейка, рокот пенящихся волн.
И вот над спящей долиной послышались звуки грустной словацкой песни:
Кто может противостоять,
Кто в состояньи устоять
Против ужасной мрачной мощи,
Что темной, бурной страшной ночью
Корабль гнет, и рвет, и топит?..
Его в могилу, в бездну гонит.
Корабль трещит, ко дну идет...
Его конец зловещий ждет...
Ему нет помощи, спасенья
В минуту кораблекрушенья.
Напрасно руки простирают.
Напрасно горло надрывают.
Напрасны крики, вопли, стоны...
Ведь тут бессильна власть мамоны...
Мерещатся родные лица,
Они проходят вереницей...
И чудятся уже объятья:
Ведь ждут родители, друзья и братья.
Но не вернуться им домой,
Им не увидеть дом родной...
О, никогда не быть им дома.
И никогда не видеть милых снова.
Лишь водная стихия властвует кругом...
Им не вернуться в отчий дом.
Когда она первый раз пела эту песню перед большой аудиторией, зрители плакали навзрыд. Сегодня же у нее был маленький круг слушателей, но с ними, казалось, плакали и горы, и вся природа. Больше всех плакал и сокрушался дядя Филина. Палко, сидя рядом с ним, обвил руками его шею, плача вместе с ним. Он его хорошо понимал. Тот пароход, на котором уплыл когда-то Истванько, также затонул в пучине океана и вместе с ним- Истванько... Напрасно они простирали ему навстречу руки... он никогда не вернулся домой.
Никто из присутствующих не знал и не подозревал, что на свете есть такое чудо, как голос этой женщины, который
Твердо я верю: мой Иисус!
Им я утешен и Им веселюсь,
Неба наследье хочет Он дать,
Как же приятно им обладать!
Твердо я верю: с часа того,
Как я отдался, дитя я Его.
Мир наполняет сердце мое,
В Нем нахожу я хлеб и питье.
Твердо я верю: сильной рукой
Он простирает Свой кров надо мной,
Что б ни случилось, радостен дух:
Вечно со Мною Пастырь и Друг.
Когда она кончила петь, к ней подошел растроганный до слез дядя Филина и сказал дрожащим, прерывающимся от рыданий голосом:
– Благодарю вас, госпожа Славковская, за это прекрасное исполнение! Первая песня разбередила незажившую рану в глубине моего сердца. Мне было чрезвычайно больно. Вторая же - исцелила эту рану. Да вознаградит вас Господь за это! Одно еще прошу: перепишите нам эту песню и научите нас ее петь. Молодая женщина пообещала это и попросила совершить вечернюю молитву, так как она чувствовала себя усталой. Вскоре глубокая ночная тишина воцарилась вокруг. Все покоилось в объятьях сна, ночь раскинула свое звездное покрывало над пастбищем.
– Послушай, Стево,- обратился Иошко к своему товарищу.- В замке говорили, что после концерта слушатели выпрягали лошадей и сами впрягались в экипаж госпожи Славковской. Это меня нисколько не удивляет. Если она так поет, она может делать с людьми все, что только захочет.
10. Правда выходит наружу
В воскресенье утром, когда все еще сидели за завтраком, пришел доктор и принес всевозможные бумаги.
Прочитав их, молодая женщина обняла Ондрейко, плача и смеясь:
– Мой сыночек, теперь ты можешь открыто говорить: наши пастбища, наши стада. Я все это приобрела для тебя, это все твое. Но я еще не знаю, можем ли мы сказать: наш дядя Филина. Его я не могу купить, он должен сам решить, хочет ли он остаться у нас. Попроси его об этом.
– Не надо просить об этом,- засмеялся дядя Филина.- Если вы только довольны нами, то мы охотно останемся! Не так ли, мальчики?
– Да, да, - радостно подтвердили остальные пастухи.
Вскоре повсюду распространилась молва о том, что госпожа Славковская купила это имение и переводит его на имя Ондрейко, как только получит заверение от господина Гемерского, что он уступает ей сына.