Три эффекта бабочки
Шрифт:
Оля опустила взгляд на подругу и на удивление Нели безразлично ответила:
– Пока ничего я делать с этим не буду. Мне пока не до этого. Всему свое время.
– Ну, ну...
– не поверила Верещагина.
– А когда придет время, ты ведь не наделаешь глупостей? Правда?
– Я же тебе сказала, что мне не до этого, - зло повторила Оля и почувствовала, как от прекрасного настроения не осталось и следа, а утренний комок вновь намертво застрял в горле. Скворцова закашлялась и просипела: - Воды...
Неля подхватилась с кресла и плеснув из графина воды в стакан, подала его Скворцовой. Та сделала несколько глотков и вернула стакан подруге. Восстановив дыхание,
Неля покачала головой и принялась сортировать бумаги, выискивая новые накладные, которые требовали ее подписи.
"Как была Нелька дурой, так дурой и осталась. Это же надо было так некстати заговорить о том, что ее вообще не касается! И это в ее стиле испортить настроение в самый неподходящий момент", - произнесла вслух Скворцова и со всей силы рванула дверь магазина. Дверной колокольчик звонко и недовольно заверещал, а девушки-продавщицы удивленно переглянулись. Такой сердитой Скворцову они еще не видели.
Оля подбежала к машине, пристроила цветы и сумку на заднем сидении и уселась за руль. Она вставила ключ в зажигание и посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Нездоровый румянец по-прежнему сжигал лицо, а большие зеленые глаза были полны страха, отчаяния и злости. Скворцова почувствовала, как пальцы рук мелко и противно подрагивают и поняла, что в таком состоянии ехать в аэропорт не сможет. Какое-то время она пыталась овладеть собой, но безуспешно. Мысли, одна страшнее другой, всплывали в мозгу, парализовали волю хоть к какому-нибудь действию. Неожиданно Оля вспомнила об обещании Денису взять его с собой в аэропорт. Но ехать за город сил просто не было.
Скворцова сжала руль и постаралась дышать глубоко и ровно. Нет, она не согнется под давлением обстоятельств. И к тому что ей суждено пройти, она тщательно подготовится. Шаг за шагом она будет двигаться к своей цели. Она избавится от безнадежного отчаяния и страха, чего бы ей это ни стоило. И пока у нее есть надежда на месть и уверенность в том, что она способна вернуть назад свою прежнюю счастливую и безмятежную жизнь, никто и ничто не посмеет встать на ее пути.
Оля еще раз взглянула на себя в зеркало. Краска уже отлила от лица и теперь оно было спокойным и необычайно бледным. Скворцова потянулась рукой к бардачку и выудила запасную косметичку. Порывшись в ее недрах, Оля нашла румяна и круглую кисточку с волосом белки. Затем умелой рукой нанесла румяна на скулы. Рука уже не дрожала. И это хороший знак. Это означает, что она постепенно приходит в себя.
Оля осталась довольна своей работой. Но еще необходимо подкрасить губы. Любимый тон помады тоже придаст лицу красок. Вот теперь она готова отправиться в путь. Сейчас необходимо аккуратно отъехать от бордюра. Хорошо, что только ее машина стоит у магазина Верещагиной, иначе в таком состоянии вполне можно зацепить кого-нибудь. А лишние проблемы сейчас ни к чему.
Почувствовав себя увереннее, Скворцова повела машину к Центральному проспекту. Теперь ее путь лежал в аэропорт.
4.
Двигаясь по шоссе к аэропорту, Скворцова думала о том, что ее настроение в течение дня меняется просто молниеносно. Взять себя в руки с каждым разом становится все сложнее и, если так пойдет и дальше, то придется обращаться к специалисту. Ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы
В тот злополучный день подруги встретились в центре, чтобы вместе пообедать. Их выбор пал на маленькое уютное кафе недалеко от Макдональдса на Первомайской. Им повезло. Один-единственный свободный столик словно ждал их, и симпатичный официант бодро пригласил их пройти в зал, а подав меню, куда-то быстро ретировался. Они не торопясь определились и с салатом, и с горячим. Но никак не могли решить стоит ли заказывать спиртное. Нелька настаивала на легком вине или пиве, но Оля наотрез отказалась и от того и от другого. Лишиться прав сегодня, означало ненужный геморрой с их восстановлением завтра. Верещагина смирилась с неизбежностью и решила все же заказать себе вина и оставила Олю в покое. Какое-то время их разговор за столом не содержал ничего интересного, но Скворцова чувствовала, что за безразличной болтовней подруги кроется какое-то напряжение. Сегодня даже трудно сказать, что это было: предчувствие, инстинкт или что-то еще. Но Оля почему-то знала, что этот ничем не примечательный обед с подругой изменит ее жизнь. И чем веселее хотела казаться Нелька, тем больше настораживалась Скворцова и прервав подругу на полуслове, Оля задала прямо в лоб мучающий ее вопрос:
– Ты хочешь мне что-то сказать, Неля?
От удивления Верещагина расширила глаза и фальшиво засмеялась:
– С чего ты взяла, подруга?
– Да ведешь ты себя как-то странно сегодня. Скажем так, неестественно. Я же хорошо тебя знаю. Давай, выкладывай.
– Тебе Валерка изменяет, - без всяких предисловий выпалила Неля и подхватив свой бокал с вином, одним глотком осушила его. При этом Верещагина внимательно следила за реакцией подруги.
– Неужели?
– небрежно спросила Оля.
Эта небрежность далась ей с огромным трудом. В это мгновение Скворцова чувствовала, как краска гнева и отчаяния заливает ее лицо. А еще ей показалось, что кто-то стоит за ее спиной и наносит ей сокрушительные удары по вискам чем-то тупым и тяжелым. Она почти физически ощущала, что от этих смертельных ударов она зашаталась и начала падать куда-то вниз, в какую-то черную зловонную и бездонную яму.
– Оля, Оля! Что с тобой?
Сквозь мутную пелену Оля услышала голос подруги и вздрогнула, а потом с большим трудом вернулась в действительность.
– Выпей-ка водички, - торопливо предложила Неля и удрученно добавила: - Прости, Олечка. Я не ожидала, что ты так расстроишься. Мне даже показалось, что ты сознание сейчас потеряешь.
Верещагина быстро наполнила Олин фужер вином и подала его подруге. Оля отвела руку Верещагиной и тихо приказала:
– Рассказывай!
Неля осторожно поставила бокал на стол, словно боялась лишним движением побеспокоить подругу и налила себе вина. Скворцова же сидела почти без движения и наблюдала за действиями подруги, не выказывая ни заинтересованности, ни тревоги, ни нетерпения. Ее лицо теперь было бледным, почти белым, а глаза ничего не выражали. Только руки, лежащие на коленях, крепко сжимали край белой туго накрахмаленной скатерти.