Три года октября
Шрифт:
– Я все же попробую поговорить с Лихманом.
– Поговори, но знай: тебе никто не поверит. Только зря потратишь время. Заставишь понервничать лишний день безутешную вдовушку.
– Один день. Мне нужен всего один день.
Безбородов отложил документ, затем поднялся из-за рабочего стола и принялся кормить рыбок.
– День так день. Селину я не скажу, что мы получили заключение, а потому, если бывшая жена Краснова снова наведается к нему с требованием выдать тело, и он позвонит мне с распросами, я скажу, что результаты будут только завтра.
Осень в ближайшем к Старым Вязам городке была серой и понурой. Небо хмурилось, и накрапывал мелкий дождик, зато воздух был чистым и влажным. Листья деревьев,
Я приехал в город на общественном транспорте в первой половине дня. Водитель пообещал сообщить мне заранее, когда мы доедем до городской больницы, но обещание не сдержал. Я не стал винить его – сделал он это явно не со зла. Скорее всего, у него накопилось слишком много проблем – личных и по работе. А то, как иначе? Если не пытаться искать оправданий тем или иным поступкам людей, тогда можно прийти к выводу, что кругом одни грубияны, недоброжелатели и эгоисты. К счастью для меня, в больницу ехали пару старушек, они мне и подсказали, что пора и мне выходить.
Городская больница была побольше нашей старовязовской, но по внешнему виду они мало чем отличались. Один архитектурный стиль, времен Советского Союза. Пациенты и врачи то входили через главные двери, то выходили. Кто-то о чем-то разговаривал или даже спорил. Двое медбратьев стояла у урны, и задумчиво курили, высказывая редки замечания о паршивости погоды. Какая-то женщина пыталась успокоить своего малолетнего сына, убеждая, что внутри никто ему не причинит вреда и уколов сегодня точно не будут. Пьяный мужчина, стоял у дверей, шатаясь из стороны в сторону, сунув руки глубоко в карманы брюк, явно ожидая свою благоверную. Парень с девушкой, оба в марлевых повязках, держались в сторонке, дабы не мешать потоку, и грели руки о пластиковые стаканчики с кофе. Две вороны громко выясняли отношения под кедром, что рос у фасада, не желая уступать друг другу найденную шишку.
Я, вприпрыжку преодолев лестничный пролет, вошел в здание больницы. Внутри все гудело от голосов и телефонных трелей. Дождавшись очереди в информационное бюро, я поинтересовался, как мне найти судмедэксперта Леонида Моисеевича Лихмана. Узнав мое имя и причину визита, женщина в белом халате, лет пятидесяти пяти и стольких же килограмм, связалась с Лихманом по телефону. После короткой беседы, она положила трубку и объяснила в какую сторону идти.
Пришлось воспользоваться лифтом и пройти три ответвления по коридору, пока мой глаз не зацепился за табличку на двери с нужным мне именем. Постучав и услышав в ответ «Открыто!», я вошел.
– О, Алексей. Что заставило посетить вас мою скромную обитель?
Насчет «скромности» кабинета можно было и поспорить. Внутри было больше зелени, чем в парке при местной больнице. При этом Лихман отдавал предпочтение карликовым деревцам. По углам стояли фикусы, лимоны и пальмы. На столе и подоконниках – бонсаи, разных цветов и размеров. Ни дать ни взять, не кабинет – а ботанический сад.
Я приветственно пожал руку судмедэксперта, после чего принял приглашение сесть на стул. На столе был идеальный порядок: документы лежали на полочках, ручки и карандаши в стаканчике. По углам стола стояли два флажка: слева флаг России, справа – Израиля. По центру расположился маятник Ньютона, в данный момент в неактивном состоянии. На стенах, помимо грамот и дипломов, было несколько фотографий в рамках, на которых был запечатлен сам Лихман в компании с некими важными на первый взгляд людьми. Большинство из них были облачены в талиты, а на головах (в том числе и у Лихмана) находились ермолки.
– Леонид Моисеевич, я хотел бы с вами поговорить, касательно заключения смерти Краснова.
– А что не так? – Лихман поправил очки, затем сплел пальцы рук, опустив их на стол.
– Не поймите меня неправильно, но меня терзают сомнения, касательно правильности поставленного диагноза.
– Интересно, – протянул он, прищурив один глаз. – И как я должен понять ваши слова, чтобы они показались мне правильными?
Между нами повисло легкое напряжение, которое могло в любой момент усугубиться, на основании последующих сказанных мной слов. И все же, у меня не было времени ходить вокруг да около. Необходимо было расставить все точки над «ё» как можно скорее.
– Вы указали проблемы с сердцем как основную причину смерти Краснова. Но есть кардиограмма месячной давности, которая подтверждает отсутствия каких-либо патологий у погибшего.
– А вы говорили с его лечащим врачом, касательно его здоровья, перед приходом ко мне? – на этот раз прищурились об глаза.
Пришлось признаться, что я этого не сделал.
– Так почему же вы решили поговорить со мной, касательно сомнительного заключения, а не с его кардиологом? Может, ошибку допустил он, или произошел сбой в аппарате? Вы ведь не первый день работаете в морге и должны знать, что самый точный окончательный диагноз ставит не терапевт, а танатолог.
– Поймите, я вас ни в чем не обвиняю. Мне просто хочется исключить вероятность каких-либо неточностей. Мы ведь говорили с вами в тот вечер о возможной насильственной смерти санитара. И такую версию выдвинул Безбородов. Вы ведь не можете отрицать его богатый жизненный и профессиональный опыт?
– О, Безбородова я знаю побольше вашего. И поверьте, у меня нет к нему никаких предубеждений. И все же, даже у самого опытного врача бывают промашки. Особенно, если это просто выдвинутая версия, мало чем подкрепленная. Я же произвел вскрытие, не один день провел в лаборатории, изучая органические образцы под микроскопом. А потому я в своем заключение более чем уверен.
– А инъекция? Вы же сами ее видели и сделали необходимую запись при осмотре тела! – я уже был готов вскочить со стула и нависнуть над худосочным лысоватым иудеем. – Есть ведь вещества с добавлением алюминия, которые могут дать схожие с обычными заболеваниями клиническую картину.
Лихман еле заметно улыбнулся, глядя на меня в упор, не моргая.
– И вы решили, что кто-то мог целенаправленно травить его в течение продолжительного времени, для получения накопительного эффекта, который бы усложнил констатацию настоящей причины смерти?
– Вы ведь знаете, что он судился со своей бывшей женой из-за общего имущества. Люди из жадности совершают необдуманные и часто жестокие поступки.
– Таки знаю. Мне, как еврею – это хорошо известно.
– У меня и в мыслях не было делать подобных намеков, Леонид Моисеевич.
– Успокойтесь, Алексей, я вас ни в чем не обвиняю. Разве что в мнительности. Поверьте, в гибели Краснова никто не виноват. Разве что сам Краснов. Смерть в столь раннем возрасте всегда кажется подозрительной. Поэтому многие пытаются объяснить ее некими иными причинами, кроме естественных. Но в реальной жизни, если на теле отсутствуют следы борьбы или насилия, смерть, как правило, обусловлена болезнями, которые долгие годы не давали о себе знать. И злой умысел тут совершенно ни при чём. – Лихман встал из-за стола и принялся прогуливаться мимо окон, держа руки в карманах. – Позвольте вам рассказать одну историю. Однажды мне довелось оказаться на месте обнаружения обезглавленного тела. Мужчина средних лет, сидящий за рулем автомобиля, скатившегося в кювет. Голова отсутствовала. Срез на шее очень аккуратный, словно палач поработал топором. Конечно же, первая и основная версия следствия – убийство. Это и не удивительно, человек ведь сам не может отрубить себе голову, затем сесть в машину и уехать прочь. А знаете, каким оказалось финальное заключение?