Три года октября
Шрифт:
– Почту за честь.
– Тогда, пришла пора прощаться.
– Да.
Я поймал ей очередное такси, открыв перед ней дверцу. Она, поблагодарив, села на заднее сиденье, откуда исходило приятное тепло работающего кондиционера.
– Кстати, – произнесла она, когда я уже был готов захлопнуть дверцу. – А где мое яблоко?
6.
– Примите наши соболезнования. Очень жаль, когда уходят в столь молодом возрасте.
– Спасибо.
– Мои соболезнования. Я знал Анатолия много лет. Даже не вериться, что его уже нет с нами.
– Спасибо.
– Хоть он и казался суровым
– Благодарю.
В зале дома культуры собралось около пятидесяти человек. По большей части это были работники больницы – коллеги усопшего. Единственной родственницей Краснова была его мать, которая и принимала слова соболезнований, находясь в инвалидном кресле. В то время как его бывшая жена стояла в сторонке, стараясь не привлекать к себе внимания.
Я тоже подошел к матери Краснова и высказал свои слова поддержки. Если бы не длинные седые волосы, морщинистое лицо и женская одежда, я бы мог поклясться, что передо мной в инвалидном кресле сидел сам Анатолий Краснов. Она еле слышно подвывала на протяжении всех речей, вытирая мокрые щеки сухой бумажной салфеткой. Завершая свою речь, мне вспомнились слова Безбородова. Она была его первой женщиной. Я тут же запнулся, а из моей головы выветрились все заключительные слова. Я не мог даже представить себе этих двоих рядом, не говоря уже лежащими в одной постели. Конечно, стоило сделать поправку на годы и буйство гормонов, и все же моя дурная фантазия выдавала мне безумные видения. С трудом взяв себя в руки, я кое-как завершил свою речь и откланялся.
Куда желаннее для меня было прямо сейчас общение с Евгенией. Но я никак не мог себя заставить подойти к ней, опасаясь быть неправильно (или правильно) понятым присутствующими на панихиде. Я решил, что обязательно к ней подойду, как только появится малейшая возможность.
Спустя еще два человека, к матери Краснова подошел и сам Александр Викторович. Я стоял поодаль, а потому не расслышал всех слов Безбородова. Но мои глаза были открытыми, а потому я обратил внимание, насколько низко патанатом склонился над безутешной женщиной, как нежно сжал ее руки, как привычно назвал ее по имени «Танюша», как поцеловал в щеку и как пообещал навестить ее в ближайшем будущем. Что ж, с любовницей он сохранил вполне теплые отношения, а вот с бывшей женой, насколько мне было известно, они больше не общались после развода.
Пришел черед других пришедших напоминать безутешной матери, насколько хорошим был ее умерший сынок. Я быстро потерял к ним интерес, предпочтя обратить свое внимание на Евгению.
Она стояла в дальнем углу и не отводила взгляда от синего гроба, лежащего на двух деревянных табуретах. Свою работу я сделал хорошо, а потому Краснов выглядел вполне живым. Разве что впалые щеки и выраженные скулы немного портили эффект спящего.
– Позволь спросить: почему ты не сказал тогда, что она бывшая Анатолия?
Этот вопрос задал мне Безбородов, который оказался по правое мое плечо. Ангел на левом плече молчал, а потому я ответил первое, что пришло мне в голову:
– Не видел в этом смысла.
– А мне кажется, что ты просто испугался моей реакции.
– И почему меня должна была испугать ваша реакция?
– Наверное, потому что ты видишь во мне старого маразматика, готового кидаться на людей при первой же возможности, камни в почках.
– А вы бы набросились на нее с обвинениями? – продолжил я обороняться тем, что задавал встречные вопросы.
– Нет. А ты запал на нее?
По моей спине прошелся холодок. Неужели с меня так просто считывалась информация. Или это только Безбородов был столь проницательным?
– Нет! – твердо ответил я, добавив при этом зрительного контакта.
– Я бы поверил тебе, честно. Будь мне в два раза меньше лет. Но с годами я научился «читать» людей, не только по их внутренностям, но и по лицам. И сейчас я вижу, что ты мне врешь. А еще я вижу, что девица, стоящая в том углу и притягивающая тебя словно магнитом имеет отношение к смерти нашего коллеги.
– У вас нет ни малейших доказательств для подобных утверждений! – слегка повысил я голос.
Безбородов усмехнулся и отошел в сторону. Вскоре он нашел себе другого собеседника в лице главврача Селина. Я же перестал искать поводы и просто направился к Евгении.
Заметив мое приближение, она настороженно взглянула в сторону покойного, затем снова на меня. Я мог ошибаться, но такая реакция от молодой женщины могла значить только одно: ей стало страшно. И этот страх был явно связан с Красновым. Похоже, в прошлом был случай (а может и не один), при котором некий мужчина решил пообщаться с ней в присутствии Анатолия. Была ли это попытка познакомиться с красивой девушкой с его стороны или же просто желание попросить о помощи? Не столь важно. Важно другое – Краснов отреагировал крайне агрессивно. Что же произошло? Он подрался с «наглецом» или же дома применил грубую силу в адрес своей тогда еще жены? Что бы это ни было, воспоминания о произошедшем до сих пор пугали Евгению. Настолько сильно, что она даже на миг позабыла о факте кончины Краснова.
Когда я уже подошел вплотную, она окончательно скрыла свой страх, вместо этого её лицо немного осветилось нежной улыбкой.
– Здравствуйте, Алексей. Рада, что вы подошли.
– Я первый кто это сделал? – осведомился я, обернувшись назад и оглядев всех присутствующих на церемонии.
– Да, и я этому несказанно рада. Не хочу привлекать к себе внимание. К тому же Татьяна Егоровна, – мать Анатолия, – нуждается в поддержке больше меня. А ещё, в отличие от меня, она по-прежнему любит его. Мне же просто хотелось побыть в сторонке и поскорее забыть этот день. Также мне хотелось попросить у вас об одолжении.
– Я весь внимание, – мигом отозвался я.
Евгения достала из сумочки телефон и протянула его мне.
– Это смартфон Анатолия. Когда-то я купила его в подарок. Вы не могли бы передать его Татьяне Егоровне? От меня она не захочет ничего принимать. Мы с ней не слишком ладили и раньше, после развода и вовсе перестали общаться. Сейчас, после гибели ее сына, опасаюсь, что она просто вцепиться мне в лицо или заревёт белугой.
– А что если наоборот – захочет с вами помириться? Бывает трагедия сближает людей, которые не находили ранее общего языка.