Три грани круга

Воск Степанида

Анита же больше всего была похожа на одного отца. Я имею в виду Гевора. Это было удивительно, но это было именно так. Девочку словно вылепили по образу и подобию. Хоть она и была маленькой и сморщенной, но лоб Гевора был один в один, впрочем, как и губы, как и щеки, только глаза были то ли мои, то ли нет. Меня это не сильно заботило. Больше волновало другое. Гевор, как и Стефан, не мог насмотреться на дочь. Что само по себе было не нормально. Ну не принято в нашем обществе общение детей с отцами. С матерями еще на худой случай связь сохранялась, а вот с отцами нет. По крайней мере, мне такое не было известно. А тут вдруг такие отношения. Я переживала во что они выльются со временем.

Мое здоровье восстанавливалось долго и мучительно. Все же роды вне медицинского учреждения вышли боком. Как я, вообще, осталась жива после всего, это одному лишь триединому было известно. О плохом я старалась не думать, лежа в постели и смотря как в моем крохотном домишке суетятся два отца, ухаживая за новорожденными дочерьми. На удивление они были неплохими няньками, словно всю жизнь только тому и обучались, чтобы нянчить крошек. Мужчины даже Ганну особо не подпускали к девочкам. Только по необходимости позволяли взять их на руки или же перепеленать.

Кормили меня тоже по очереди. То Гевор готовил, то Стефан. Мне дозволялось лишь перекатиться на один бок, чтобы кое-как съесть то, что они приготовили. Раз в день приходила Ганна, которая и приносила последние известия из поселения. Хорошо что я выбрала самый отдаленный домик, последний на улице. Он еще вдобавок был отгорожен несколькими рядами дикорастущих кустов. Поэтому практически не было видно что творится во дворе и около дома.

Однажды, когда мужчины были в кухне-гостиной, а Ганна сидела со мной, то мне наконец таки стала известна ее история. Оказалось что женщина когда-то была врачом, причем неплохим, но трагедия, случившаяся с нею, повлияла на всю оставшуюся жизнь. На ее глазах произошла авария, она пыталась оказать помощь одному лину и неправильно определила что нужно сделать в той ситуации. В результате мужчина умер. А Ганна после этого стала испытывать сомнения в своей профригодности, которые со временем стали мешать работать, да и, вообще, мешать жизни. В итоге Ганна работу бросила и стала искать уединения, которое и нашла в отдаленном поселении. Здесь же она прослыла женщиной странной и своеобразной.

А тебе подобрали классное триа, — как-то сказала она мне. — С такими партнерами грех расставаться. Вон как они о тебе заботятся, про малышек я, вообще, молчу. Такое в первый раз вижу, хотя я в жизни повидала очень и очень много.

— Один партнер, — поправила я женщину.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась она.

— Только Гевор партнер по триа, — я не желала скрывать правды, ведь скоро она все равно станет известна. Шила в мешке не утаить. Я видела как Стефан, смотря на Лайзу, весь горел желанием повторить эксперимент. Я даже немного боялась за свою девочку, но пока отгоняла все страхи подальше, чтобы не нагнетать обстановку. Главное было не допустить исчезновения Стефана с дочерью. Впрочем, пока я кормила детей грудью они были связаны со мной. Исследователь, таившийся в Стефане, это понимал хорошо, как никто другой.

— А Стефан? Я же вижу схожесть с ним дочери, — удивилась Ганна. — Это случайность?

— Нет. Он тоже отец. Единственный.

От моих слов Ганна выглядела не просто ошарашенной, она была раздавлена информацией.

Мне пришлось вкратце рассказать женщине свою историю. Умолчала я лишь о своем задании и роли в нем Стефана, а так же о его методе, с помощью которого мужчина проводил зачатие.

— Да ты у нас оказывается уникум, — всплеснула женщина руками.

— Что за глупости?

— Это не глупости, это прорыв в медицине. О твоем феномене надо рассказать везде и всюду. Ведь это же чудо, просто чудо. Возможно, у нашей расы появится возможность жить так, как до катастрофы.

— Ганна, послушай меня, я тебя очень прошу не рассказывать обо мне никому. Я тебе поведала о том, только лишь потому, что очень уважаю и благодарна за свое спасение и спасение моих девочек. Я тебе доверяю и надеюсь, что ты меня не предашь.

— А Стефан? Стефан знает? — пытливо поинтересовалась Ганна.

— Знает.

— У меня просто в голове не укладывается как такое возможно. Я чего-то недопонимаю, — женщина была явно озадачена.

— Ганна, и не надо. Это для твоего же блага, а иначе я могу пострадать, но хуже если пострадают девочки. Они же такие крошечки. Кто их защитит? Пойми меня. Я прошу тебя никому не рассказывать мою тайну. Для меня это крайне важно, — я с надеждой посмотрела в глаза женщине, ища поддержку.

— Я постараюсь, — это было пусть и не согласие, но и не отказ в помощи.

— Девочки, обед готов, — в комнату заглянул Гевор. Мужчина красовался в смешном переднике, который где-то у себя откопала Ганна. Она принесла его после того, как мужчина измазался с ног до головы, делая оладьи.

В этот день я впервые вставала с кровати, что далось мне с большим трудом. После совместного обеда женщина ушла. А ко мне в комнату зашли оба мужчины.

— О чем вы разговаривали? — с места в карьер начал Гевор. Я недоуменно посмотрела на мужчину.

— О своем, о женском, — было как-то неудобно сплетничать.

— А поточнее? — мужчина не унимался.

Видя серьезный настрой Гевора и молчаливое согласие Стефана мне пришлось рассказать обо всем.

— Зачем ты это сделала? — вырвалось у Стефана. — Зачем рассказала? Ты же поставила под удар всех нас. Кто тебя просил? Ты понимаешь, что завтра тут будут, если не из Службы Здоровья, то безопасники точно? Ты этого хотела?

— Нет. Конечно, нет. Я ей доверяю. Она никому не расскажет, — принялась защищать Ганну. — Ей самой такое пришлось пережить…

— Зря, — припечатал Гевор, перебивая меня. — Надо срочно собираться.

— Куда? — я не ожидала ничего подобного.

— В дорогу. Куда еще? — и мужчина стал командовать что брать с собой, а что оставить.

Стефан тут же принялся выполнять указания Гевора. У них, на удивление, сложилась определенная иерархия. Словно мужчины определили кто из них выполняет какую роль.

Впрочем, чему я удивляюсь? Гевору и мне хотелось подчиняться. Умел он так себя поставить, что никаких сомнений в его превосходстве не возникало.