Три холма, охраняющие край света

Успенский Михаил Глебович

–  Ага, а для чего ж ты на Вторую германскую ходил? Не за Россию?
– меланхолично спросил Киря Деев.

–  А ты сам для чего?
– поинтересовался офицер.

–  Коммунар - дак и ходил, - буркнул юноша.

–  Нам ульваны на время войны отпуск дали, - пояснил Радишевский.
– Это у них святое, отказать не могли. Но мы честно вернулись, хвоста не притащили…

–  Так зачем вы им нужны?
– спросил Терри.
– Какой им от вас толк?

–  Мы хранители. Часовые, - сказал ротмистр.
– И Филимоныч тоже. И колхозники его. Хоть

они и паразиты…

–  Это кто паразиты? Паразиты - никогда!
– взвился из-за «Макинтоша» председатель.
– Мы вот детдомовских на содержание берём, в фонды всякие вкладываемся…

–  Пользуетесь, что ульваны за молочко по следний виунгар отдадут, - сказал Радишевский.

–  Рынок есть рынок, - сказал Филимоныч.
– Ты лучше скажи, когда от меня Никон отвяжется? Сил моих нет - и сосёт, и сосёт…

Ротмистр поглядел на карманные часы.

–  Скоро, - сказал он.
– Очень скоро. Тащи Чашу Эрейримара.

–  Киря, - засопел Филимоныч.
– Подсоби. Одному мне не допереть…

–  Сейчас, внучок, - сказал Киря, подмигнул и пояснил: - Прокопий мне внучатым племянником приходится…

Оба удалились за шкаф, откуда с большим кряхтением вытащили широкую каменную чашу, наполненную бурой жидкостью, и поставили её на табуретку, стоящую неподалёку от зеркала.

–  Гранит из скалы Мутикутара, - с гордостью сказал ротмистр.
– Вода из источника Гуна-гула. Куда там зеркалу вашей Галадриэли!

–  Вы и это знаете?
– воскликнула Вера Игнатьевна.

–  Вынуждены следить, сударыня, чтобы утечки не было… Мало ли какое просветление найдёт на господ сочинителей! Извольте - приходится боевому офицеру в охранке работать, подрывную литературу читать… Нет, сия эпопея настолько далека от действительности, что даже смешно. Зато сейчас вы увидите завершение одной реальной операции…

С этими словами Радишевский извлёк откуда-то пёстрое птичье перышко и бросил его в чашу.

–  В зеркало, в зеркало смотрите, - поспешно сказал он.
– Не на чашу. Туда нельзя, ослепнуть можно…

В зеркале отражались показываемые чашей луг, холмы, далёкие скопления народа.

–  Это хорошо, что зеваки остались у моста… - говорил офицер.
– Мост нынче - демонстрация, отвлекающий манёвр… Настоящие дела начнутся сейчас… Господин Синеоков у нас сейчас бесприютный странник, ха-ха…

–  Так это вы взорвали его крепость?
– сказал Терри.

–  Мой человек, - ответил ротмистр.
– Его, конечно, уже разоблачили, что нам и требовалось… Извините, что вашу электронную птичку пришлось того-с… Запаниковали, опять же утечку заподозрили - не балуется ли кто из наших, не запустил ли киркалона? Это, считай, тот же сокол, только живородящий. Верно замечено, что высокая технология внешне не отличается от магии… Валетик у меня тройной агент, сдаёт всем всех… О, вот они! Вот они, мои хорошие, вот они, мои желанные…

Действительно, по лугу в направлении холмов катила яркая кавалькада Никона. С противоположной стороны ехали строгие чёрные автомобили администрации, возглавляемые бронетранспортёром.

Из люка торчала голова генерала Лошкомоева в фуражке с очень высокой тульёй. Вокруг бежали спецназовцы. Перед бэтээром пятился спиной Валетик, делая руками приглашающие знаки - на меня, мол, на меня, мин нет…

А с третьей стороны, будто их здесь только и не хватало, приближались ритуальными прыжками бесштанные и татуированные новозеландские командос, без которых в последние годы не обходилась ни одна заварушка на земле. Над ними развевался флаг ООН.

–  Ничего не понимаю!
– воскликнул Сергей Иванович.
– Это же на весь мир! Как вы допустили?

–  Не беда, - хладнокровно сказал ротмистр.
– В пятьдесят третьем действительно серьёзное вторжение было, да кто теперь о нём вспомнит? Иосифу хватало ума не соваться, а Лаврентий рискнул… Пришлось потом врать про восстание заключённых… Так и здесь. Вы не представляете, друг мой, какая у людей короткая память! Вот у вас в городе есть улица Декабрьских событий. Кто помнит эти события?

–  Ну, я помню, - сказал Дядька.

–  Вы историк, вам положено. А остальные не представляют, сколько пролилось тогда кровищи. Ох и скоро же она высыхает!

–  Я здесь человек чужой, - сказала Вера Игнатьевна.
– Но чувствую, что этим людям грозит беда. Страшненькие у вас воины!

–  Сударыня!
– воскликнул ротмистр.
– Вот уж о ком не печальтесь! Да ни один взрослый ульван не станет связываться с этой мелочью, уверяю вас…

–  Ну, - сказал юный партизан.
– Захлопнут их сейчас там, как нас с ихним благородием за хлопнули в одна тысяча девятьсот двадцатом аккурат на Радуницу…

–  И что?
– спросила учительница.

Офицер вздохнул.

–  А то, голубушка вы моя, что мы с этим вот юношей неведомо сколько лет потом поединствовали до смерти, а каждое утро воскресали, и патроны были набиты, а шашки наточены. Этакую Вальхаллу нам устроили, только без банкета. Пока не дошло до нас, что нами играют… Или в нас играют…

–  Кто?

–  Дети ульванские!
– с обидой сказал Киря.
– Совсем сопленосые. У них в Синих Горушках вроде полигона или, лучше сказать, компьютерной игры типа «Сёгун». Вот у пацанов нынче праздник - подвалило юнитов разного вида! И блатные, и менты, и чекисты, и людоеды! Этих надолго хватит! Им же в голову не придёт замириться!

–  Значит, вам пришло?
– спросил Турков.

–  Дак если вы над Россией эвон чего учуди ли, - сказал партизан.
– Треисподнюю задела ли заместо коммуны… Поглядели, и оба-два возрыдали…

–  Да, не завидуйте нам, господа, - кивнул Радишевский.

Он еще раз посмотрел в зеркало, не глядя сунул руку в чашу, вытащил перышко и сказал:

–  Финита. Дальнейшая их судьба меня не интересует. Сергей Иванович, прошу вас, присмотрите за Валетиком, когда будете возвращаться. А вы, молодой человек, - указал он пальцем на герцога, - наберитесь терпения. Девушка ваша вернётся, но сколько лет пройдёт для вас, определить не берусь…