Три ипостаси Божества
Шрифт:
– Что… что вы здесь делаете? – прерывисто спросила заключенная.
– Я пришла, чтобы поаплодировать устроенному тобой представлению. Ты наделала в городе шума, заявив, что Боги принялись убивать друг друга.
– Я не называла имен, – прошептала женщина, дрожа от головы до пят. – Ни вашего имени, ни имени Маннуса.
Александра ответила на эти слова молчанием. Следовало напомнить этой женщине, что это значит – быть богобоязненным. Иметь в душе веру. Почитать и уважать Богов. Выждав минуту, Александра заговорила:
– Это несправедливо – держать тебя здесь только за то, что ты искала справедливости в деле об убийстве Николаса.
Подошел
– Что вам от меня нужно? – спросила женщина, едва глядя в сторону Александры.
Александра всыпала в чашку с водой принесенные листья подбела и принялась размешивать, пока запах розмарина не наполнил воздух камеры. Глаза заключенной расширились от удивления, когда, вместо того, чтобы пить самой, Богиня протянула напиток ей.
– Я хочу вернуть тебе утраченную тобой веру, только и всего, – сказала Александра.
Женщина отрицательно замотала головой, но Александра настояла, и та приняла чашку.
– Богиня есть ничто без людей, которые ей поклоняются, – продолжила Александра, – а ты мне очень дорога, несмотря на то, что твои намерения были истолкованы превратно.
Женщина отхлебнула из чашки.
– Спасибо! – сказала она. – Мне с утра ничего не давали, а воздух здесь тяжелый.
– Ужасный, – подхватила Александра. – Этот чай успокоит тебя и смягчит твою душу.
Она наблюдала, как женщина-пилигрим глоток за глотком выпила всю чашку приготовленного ею напитка, рассказывая ей одновременно историю Лабиринта, которую знала наизусть. Историю веры и предательства. Она пересказывала все самые известные части этой истории достаточно громко, чтобы ее слышали стражи Эволюции, и когда история кончилась, Александра тепло попрощалась с ними.
Бунта не будет. Пилигримы не восстанут. По крайней мере, сегодня.
Потому что в течение шести часов листья подбела выделят в кровь этой твари весь андромедотоксин. Она станет истекать слезами и соплями, после чего у нее упадет давление и начнется рвота, и все закончится конвульсиями и параличом. К тому моменту, когда Александра выйдет, чтобы обратиться к городу, ее тело и мозг перестанут слушаться друг друга, станут в равной степени безумными. Спазмы, судороги! Если ей и удастся произнести хоть слово, ни один человек не сможет ей поверить…
Михаил
Берг жестко приземлился в зарослях кустарника, дымя своей хвостовой частью. Попеременно теряя сознание и приходя в себя, Михаил слышал голоса и видел цветовые пятна. Лихорадка трясла и трясла его. Этот гнусный Сирота, похоже, уколол его больнее, чем Михаил предполагал, и почка все-таки у него задета. Все вокруг Михаила медленно двигалось и вращалось. Над ним, выстроенные в боевом порядке, пролетели еще шесть бергов, за которыми тянулись инверсионные полосы. Эти полосы, завихряясь, складывались в буквы, потом в слова на языке, непонятном для Михаила. А потом за дело принялась Аврора Гиперборейская, окрасившая следы, оставленные бергами, в цвета северного сияния.
Безумие!
Михаил полулежал в капитанском кресле. Боль не оставляла его, но он превозмогал боль и не поддавался желанию закрыть глаза и забыться. Единственное, чего он хотел, так это посетить вечный и бесконечный Глэйд. Может быть, это будет в последний раз!
Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и столь же медленно выдохнул. Выдыхая, он вслушивался в звуки войны.
Разрушение – единственный путь к созиданию.
Смерть – основа новой жизни.
Народы Аляски никогда не узнают, почему все-таки началась война. Нет, они найдут объяснение – обычное и достаточно банальное: борьба за власть, борьба за контроль над ресурсами, желание остановить Эволюцию… Самое смешное – это то, что все эти три причины действительно будут вполне реальными. Но если война будет успешной, они так и не узнают, почему в первую очередь нужно было остановить Эволюцию. Если мир пойдет путем, который предначертала для него Александра, в конце этого пути человечество ждет еще большая катастрофа, еще более значительные разрушения.
Михаил вошел в вечный бесконечный Глэйд своего сознания, но ничего там не нашел. Были ли у Николаса предчувствия перед тем, как он умер? Наверняка, но почему-то на руках его не оказалось следов самообороны! Ни ран, ни ссадин. Как мог человек, который так много видит и понимает, не заметить, как к нему подступает смерть?
А может быть, это один из курьезов, которых так много в жизни людей, наделенных сверхспособностями? Они могут ясно видеть, как смерть подбирается к другим людям, но предвидеть собственную смерть им не дано.
Михаил принялся блуждать по вечному и бесконечному Глэйду своего сознания.
Садина
С тех пор как они вышли в море, Садина ни разу не сомкнула глаз, и от этого еще больше скучала по старине Фрайпану. На корабле невозможно расслабленно посидеть с кем-нибудь у костра, выслушать добрый совет. По ночам, лежа в одиночестве на своей койке, она вслушивалась в стоны и поскрипывания корабельного корпуса – вот и все!
Она встала и подошла к маленькому иллюминатору, через который в каюту проникал солнечный свет, и открыла Книгу Ньюта. Если Фрайпану удавалось заснуть, читая ее, то, может быть, повезет и ей? Садине не хватало храбрости, чтобы читать записки своего двоюродного деда с начала и до конца и прослеживать историю его безумия, но она надеялась, что, выбрав страницу произвольно, она найдет в книге слова утешения. Закрыв глаза, Садина принялась перелистывать книгу и, наконец остановившись, посмотрела на открывшуюся страницу номер семьдесят четыре. Там было написано:
Тебе не суждено приготовиться к тому, что тебя ждет в следующую минуту, потому что то, что произойдет, никогда не случалось с тобой раньше…
Слова Ньюта, записанные рукой Фрайпана, заставили Садину похолодеть. Ньют был прав. Именно так Садина чувствовала себя, готовясь к встрече с Божеством. Как она могла готовиться к встрече с Божеством, если никто из тех, кто плывет с ней сейчас на корабле, не встречался ни с одним из членов Божественного триединства? Тем более, со всеми тремя?
До нее донесся храп Доминика. С каждой минутой он становился все громче. Садина медленно вдохнула воздух через нос, задержала дыхание, постаравшись вложить в него все свои страхи, и медленно же выдохнула, как учил ее Минхо. Храп прекратился. Да, этот Сирота – настоящий чародей.
– Эй! – раздался шепот. Это была Триш.
Садина от неожиданности даже подпрыгнула.
– Я тебя разбудила? – спросила она и подвинулась, давая подруге место у окошка. Прислонившись друг к дружке, они уселись в мягких голубоватых лучах ночного светила.