Три кита: БГ, Майк, Цой
Шрифт:
В конце концов оставался Леонард Коэн, песни которого звучали в квартире Майка так же часто, как музыка The Rolling Stones, T. Rex и Нико.
Но Майк хотел играть рок-н-ролл – а Коэн с его полуразговорной, речитативной манерой рок-н-ролл не играл и не пел.
Я хочу, чтобы меня поняли правильно. Речь не идет о том, что Майк пытался под кого-то «подделаться». Возможно, он и не осознавал этих поисков формы.
А форма была нужна – осознавать, может быть, он этого и не осознавал, но что чувствовал – это точно. Я так разоряюсь здесь за то, что Майк чувствовал и осознавал, просто потому, что это касается непосредственно исполнения
Собственно, это была уже продюсерская работа. Но поскольку продюсера не было, Майк искал форму для своих песен сам, называя эту работу «поисками группы».
С группой Майку не просто повезло – это был великий шанс, которым он воспользовался. Майк просто напал, набрел, наскочил, как угодно, на совершенно готовую группу «Прощай, черный понедельник», которая играла кавера на песни великих американских блюзменов и рок-н-ролльщиков. Оттуда к Майку пришли Андрей Данилов, барабанщик, и Александр Храбунов, бессменный гитарист «Зоопарка» и фактически его музыкальный руководитель.
На бас-гитаре стал играть Илья Куликов, профессиональный музыкант, работавший в то время в оркестре Ленинградского государственного цирка.
Название придумал Майк, откуда оно взялось в его голове – совершенно неважно. Отечественные журналисты продолжают искать какие-то смыслы в названиях групп, но их, как правило, нет, в большинстве случаев это просто слово или слова, которые в какой-то момент понравились авторам, – и все. The Beatles на самом деле – глупейшее название, с натужным и несмешным юморком, очень тяжелый каламбур, название, ничего никому ни о чем не говорящее. Но дело не в названии. К хорошей группе оно прилипает и становится брендом, и уже потом наполняется смыслом, ассоциациями и образами. Не в названии дело. «Зоопарк» – тоже не бог весть какое название, и Майку первое время это ставили в укор – почему такая скука в представлении группы?
Дело не в названии. Дело в том, что с приходом группы и, в особенности, Храбунова появилась та необходимая Майку форма, без которой он не мог двигаться дальше.
Майк не пел как Джаггер, не играл как Чак Берри, но сочинял и исполнял совершенно правильную музыку. Музыку, с которой уже можно было работать.
Функцию доведения материала до ума взял на себя Шура Храбунов – и вместе с Майком сделал «Зоопарк».
Конечно, Илья Куликов – великолепный басист, а Данилов – прекрасный рок-н-ролльный барабанщик, там все на месте, сменивший Данилова Валерий Кириллов был еще лучше. Группа состоялась, и здесь проблем не существовало с первой репетиции.
Шура закрыл собой амбразуру шатающегося ритма, неловкого гитаризма Майка, и сделал «Зоопарк» стеной, на которую Майк облокачивался, стеной, которая давила на зал и выталкивала вперед лидера, поющего и общающегося с залом непосредственно.
«Зоопарк» стал одной из самых сильных групп Ленинграда – здесь без вопросов. Собственно говоря, конкурентов у Майка не было: ритм-энд-блюз в нашем городе, насколько я помню, практически никто и не играл.
«Аквариум» играл музыку много сложнее и уходил в полистилистику, «Кино» разрабатывало «новую волну», здесь же были «Странные игры», чуть позже появившаяся «Алиса» бросилась в тяжелый, хард-роковый глэм, Майк один гордо нес знамя ритм-энд-блюза – и к концу десятилетия «Зоопарк» стал самой концертирующей группой страны.
Майк постоянно упоминал Чака Берри и знал его песни – при этом я ни разу в жизни не слышал, чтобы на его магнитофоне крутилась лента с записью Чака. Вообще, черных блюзовых исполнителей я у него не слышал.
У меня есть ощущение, что он не очень понимал технику гитарной игры в рок-н-ролле. Он очень любил манеру Рона Вуда за ее кажущуюся простоту, но сам ничего похожего сыграть никогда не пытался и вообще о том, что такое аранжировка, имел весьма смутное представление.
Шура взял аранжировки на себя. Однако Шура был ориентирован несколько в другую сторону.
Майк боготворил рок-н-ролл 50-х и ранних 60-х, с удовольствием слушал первые альбомы The Rolling Stones и, все-таки, уже в Москве – Чака Берри, я застал его за этим в гостях у Саши Липницкого, который и тогда был, и сейчас является большим специалистом по Берри и Би Би Кингу (дома у Майка по возвращении из Москвы Берри по-прежнему не звучал). У Шуры был более широкий спектр пристрастий. Он слушал очень много музыки. В том числе и той, которую Майк терпеть не мог.
Шура любил тяжелый рок, и звук его гитары был ориентирован именно на хард, без прозрачности и легкости Скотти Мура. Если вообще говорить о рок-н-ролльной части его увлечений, то Шура был, скорее, ближе к Элвину Ли, чем к Чаку Берри, и к Lynyrd Skynyrd, чем к The Rolling Stones.
Но Шура был очень ритмичен и, что немаловажно, последователен. Он не играл своим тяжелым звуком рок-н-ролльные ходы Чака Берри, он придумывал свои – в любимом звуке.
В результате общая картина получилась примерно похожей на звучание группы Лу Рида периода «Rock-n-roll Animal», по сути дела – харод-рок на яркой рок-н-ролльной платформе. Еще Шура любил Sweet c их демонстративным и глэмовым гитаризмом, так что коктейль для отечественной сцены получился просто ядерный.
Так правильно играть рок-н-ролльные песни в России не умел никто.
Пуристы от рок-н-роллла 50-х наверняка сказали бы (и, скорее всего, говорили), что «Зоопарк» выпрямил все крючки этой музыки, упростил ее и сделал плоской.
Отчасти это так и было. Но тяжелый звук гитары Храбунова, его сочные хард-роковые соло, сыгранные чисто и внятно, делали группу Майка совершенно родной для русского слушателя, в понимании которого «рок» – это была гитара с fuzz-эффектом.
Ненавижу прижившееся слово «фузз» – оно безграмотно и говорит о полном непонимании всего, что только может быть в роке. Звучит это слово, если уж на то пошло, «фасс», но и этого в блюзе уже давным-давно нет, есть овердрайв, то есть перегруз усилителя. Кит Ричардс говорил, что вообще использовал какие-либо примочки крайне редко, и в основном это были вибрато и дилеи – то есть задержки, а не исказители звука. Его сочный гитарный звук – это работа с усилителем, естественный овердрайв.
По-настоящему это именно то, что было нужно, но Шура был одержим электронными обработками и все и делал сам. Отчасти от безденежья, отчасти оттого, что он считал, что лучше знает, как должна звучать его гитара, и никакой Boss ему не указ.
Благодаря этому и появилось то индивидуальное звучание гитары Храбунова, которое, как и голос Майка, является визитной карточкой «Зоопарка», ярче всего слышно и больше всего работает оно на «Blues de Moscou» – концертном альбоме, который имеет все права номерного.