Три кита
Шрифт:
– Но почему, именно, я? На шахте много специалистов, которым я в подметки не гожусь!
Тумский презрительно улыбнулся. В это время его сотовый выдал какую-то вполне приятную для слуха мелодийку.
– Офелия? Привет, дорогая! Я буду через час…
При имени «Офелия», сам того не ожидая, Грохов приметно вздрогнул.
14
По соседству с бабушкой Зосей в разное время проживали разные семьи. По каким-либо причинам одни выезжали из квартиры, другие вселялись в нее. Они были отличны во всем, но схожи – в одном-единственном. В том, что кто-либо из глав этих семей, а то и оба сразу, работали не где-нибудь, а, именно, в милиции. Это было непременным условием
У Генераловых были две взрослые дочери. Старшая Дана, жгучая брюнетка, часто катала Гаврила на велосипеде. Он замирал от восторга, когда, посадив его на багажник или раму, она мчалась по дороге, обгоняя ветер. Впрочем, Дана развлекала подобным образом почти всех дворовых ребятишек без исключения, и, тогда они буквально обалдевали от счастья. Однако, очень скоро ей это занятие надоедало, а назойливость ребятни, просившейся покатать еще и еще, начинала ее раздражать. Не церемонясь, Дана, у которой был весьма дерзкий характер, посылала дворовую шпану куда подальше. Но не так, чтоб, уж, очень далеко! Отчаянно крутя педалями, она, как вихорь, срывалась с места и мчалась прочь. Туда, где никто не стал бы ей больше докучать.
Младшая дочь Генераловых Лида являлась умственно отсталой. Она никогда не училась в школе. Поэтому не умела ни читать, ни писать. Часто сидя с Гарилом в кухне, она грызла семечки. Но, отделяя шелуху от зерен, не съедала их сразу. А, то и другое отдельно складывала в горстки на кухонном столе. Лида делала это очень ловко. Количество шелухи и зерен заметно росло. Когда оно уже достигало, по-видимому, того предела, который Лида считала вполне достаточным, чтобы прекратить свое занятие, она отправляла шелуху в ведро с угольной золой, которое всегда стояло подле печи на кухне. Горсть же зернышек делила напополам. Одну половинку она съедала сама, второй угощала Гаврила. Если учесть, что ему тогда было лет пять-шесть, не более, то желание Лиды хоть чем-то подсластить жизнь соседскому мальцу, становилось понятным. Оно являлось ни чем иным, как проявлением заботы о более слабом, чем она сама, и беззащитном существе. Иногда Лида садила Гаврила на колени и целовала его в обе щеки. И, таким образом, выражала свою симпатию к нему. Как видно, ее душа искала выхода для тепла и любви, которые переполняли несчастную девушку.
Это была наилучшая пора в жизни Гаврила, а, значит, и в жизни бабы Зоси и деда Гоши, которые в собственном внучке души не чаяли. Но все хорошее почему-то быстро проходит. И однажды Генераловы пригласили своих соседей, с которыми прожили не один год в тесной коммуналке на прощальный ужин.
– У нас – новоселье! – торжественно объявил Потап Потапович, когда и гости, и хозяева уселись за стол. – Квартиру благоустроенную дали. Трехкомнатную! В кирпичном доме! С раздельными ванной и туалетом. Вода холодная, горячая – круглые сутки…
Казалось, радости новоселов не было предела.
– Вот, как только переедем, приходите нас проведывать…
Однако пожили в новой квартире Генераловы недолго. Потап Потапович вскоре неизлечимо заболел. То ли ожирение сердца у него врачи заподозрили, то ли еще – что. Но, как только он всерьез занедужил и слег, больше уже не поднимался с постели. Супруга его на этом свете тоже не особенно задержалась, и через год после смерти мужа ее отвезли на кладбище. Старшая дочь Генераловых обзавелась собственной семьей. Лиду же определили в дом для умалишенных. Гроховы навещали ее несколько раз. Но однажды к ним домой пришла Дана и сказала, что ее младшая сестра приказала всем, кто ее знал, жить до глубокой старости.
15
Гаврил поначалу ужасно ревновал Офелию к Витьку Булыгину.
Это был его новый сосед. Пацан, как пацан, с черными живыми и ужасно лукавыми глазенами. Смышленый не по годам, он знал, откуда дети берутся.
– Да, в магазине их покупают! – важно изрек Колька. – Мне ж, мамка говорила.
– Дурак – ты! – рассердился Витька. – Не будет же твоя мамка тебе, молокососу, рассказывать, как они с твоим папкой по ночам тебя делали!
– Правильно он говорит! – со знанием того, о чем вел речь подтвердил Пашка. – Если женщину за грудь часто тискать, у ней дети появляются…
– Как – это? – от изумления открыв рот, спросил Гаврил.
– А, вот – так! Через рот изнутри они выходят… – продолжил Пашка.
– Сами по себе, что ли? – допытывался Колька.
– Хо-хо-хо! Какие вы, все – темные! – не выдержал Булыгин.
До сих пор он с хитрой улыбкой на лице следил за спором ребят, наконец, это ему наскучило.
– Что вы несете, недотепы!
– Куда уж, нам – до тебя! – с обидой возразил Пашка. – Ты – один у нас такой смекалистый! Навязался тут на нашу голову, грамотей!
– Вятский – я! Вятский! А мы – вятские, ой, какие до девчонок – охочие! Все про них с пеленок знаем…
– Ну, тогда скажи, знахарь, откуда дети берутся?
– Откуда?!.
Витька поневоле изобразил разочарованную мину.
– Глупый вопрос!
– Ну, так, задай неглупый! – казалось, Пашка начинал злиться всерьез. – А то, ты уже всем нам тут мозги закомпостировал…
– И задам! Еще как задам…
Витька хитро улыбнулся.
– К примеру, что у тебя есть самого интересного?
– У меня?
– Да, у тебя?
– Радиоприемник! Большой такой… «Минск» называется. Я его каждый день слушаю. Клево!
Видя, что все, как один, ребята сосредоточенно уставились на него, Пашка немного замялся и даже слегка покраснел.
– Точнее, приемник – не мой, а отцовский! Но он разрешает мне им пользоваться…
– Дурак!
Витька сердито сплюнул себе под ноги.
– Я имел ввиду совсем другое! Что – у тебя в гульфике… И – не только у тебя одного!
И Булыгин, презрительно ухмыльнувшись, бросил высокомерный взгляд на своих товарищей.
– Вот, тот-то и – оно! А у девчонок это есть?
– Ну, нет! – хором воскликнули мальчишки.
– Вот из этого места, где ничего нет, дети и выходят!
– Фу, какая гадость! – невольно вырвалось у Кольки. – А, как же, тогда они…
Однако, то ли оттого, что он не мог себе этого вполне представить или по иной причине, вопрос застрял у него в горле. Но догадливый Витька, видимо, отнюдь не превратно уяснив суть его вопроса, тотчас ответил на него.
– Молча, Колян! Молча… Физиология у них – такая…