Три комнаты на Манхэттене
Шрифт:
Этот Энрико, этот Рик, о котором он столько всякого напридумывал, оказался совершенно ординарным человеком невысокого роста. Может быть, и не урод, но такой банальный, примитивный! Энрико счел себя обязанным, принимая во внимание обстоятельства, броситься к Кэй немного театрально и с чувством пожать ей обе руки.
– Ах, что с нами случилось, моя бедная Кэй!
Очень просто она представила:
– Друг, Франсуа Комб. Ты можешь говорить при нем. Я ему все рассказала.
Значит, все-таки они были на «ты».
– Давайте быстро поднимемся,
Он стал подниматься первым. Был он действительно маленький, франтовато одетый, от него исходил легкий запах духов, и видно было, что его темные и напомаженные волосы тщательно завиты.
Он поискал ключ в кармане, откуда вынул целую связку. Комб отметил эту деталь со злорадством. Терпеть не мог людей, которые носят с собой связки ключей... Ключ от квартиры оказался в другом месте, в кармане жилета, где Энрико обнаружил его только после долгих поисков. Пока искал, он нетерпеливо и нервно переминался ногами в обуви из мягкой кожи.
– Я был ужасно потрясен, когда пришел и никого не обнаружил! Я тогда решил позвонить к этому пожилому симпатичному господину, который вручил оставленную для меня записку.
– И мне была записка.
– Я знаю. Он мне сказал. Но я не знал, где тебя найти.
Он машинально посмотрел на Комба, который улыбался. Может быть, он ожидал от Кэй какого-нибудь объяснения, но та ничего не сказала, только улыбнулась со счастливым видом.
– Ну а затем, вчера я получил ключ, без всяких объяснений. Вечером я зашел сюда.
Боже мой! До чего же все было просто! И так прозаично. От открытого окна создавался сквозняк, и пришлось быстро захлопнуть дверь, едва они протиснулись в квартиру. Она была совсем маленькой и до пошлости стандартной, как тысячи подобных квартир в Нью-Йорке, с непременным диваном и этажеркой в гостиной, с одинаковыми низкими креслами и столиком на одной ножке, с пепельницами около кресел и с миниатюрным книжным шкафом в углу, около окна.
Так это здесь вот Кэй и Джесси...
Комб улыбался совершенно машинально, как будто улыбка возникла сама по себе, без его участия. Очевидно, в его глазах мелькнули насмешливые огоньки, но едва заметные. Он, правда, быстро погасил их из опасения, что Кэй обидится. И чего это он столько напридумывал о жизни, которую она вела, и он этих мужчинах, заставлявших его страдать оттого, что все время слышал, как она называла их по имени?
Вот один из них перед ним, и он отметил, что тот в десять часов утра носит яркий цветастый галстук с жемчужной булавкой!
Кэй, закрыв окно, направилась в спальню.
– Помоги мне, пожалуйста, Франсуа.
Он понимал, как это было любезно с ее стороны и называть его на ты, и призывать выполнить довольно интимную роль.
– Но Джесси не все увезла, она оставила часть своих вещей, удивилась она.
Тогда Энрико, который только что закурил сигарету, ответил:
– Я тебе все объясню. Я получил письмо от нее сегодня
– Как? Она уже в море?
– Он потребовал, чтобы она отбыла вместе с ним на первом же пароходе. Все это произошло совсем не так, как я опасался. Когда он приехал, то был уже в курсе всего. Я тебе дам прочитать письмо, которое, по ее просьбе, отправил стюард, поскольку ее муж от нее ни на шаг не отходит. Итак, значит, он прибыл сюда и тут же спросил ее:
– Ты одна?
– Ты же видишь.
– А не ждешь ли ты его с минуты на минуту?
И Энрико продолжил, держа сигарету немного манерно, как это делают американки:
– Ну, ты знаешь Джесси. Она не пишет всего в письме, но она, должно быть, протестовала, возмущалась, разыгрывала комедию.
Комб и Кэй встретились взглядом, и оба улыбнулись.
– Роналд, кажется, был очень холоден.
Он, оказывается, тоже зовет его Роналдом.
– Меня все время мучает вопрос: а не приехал ли он сюда специально, когда от кого-то все узнал? Он сразу же подошел к стенному шкафу и, несмотря на все заклинания Джесси, выкинул оттуда на кровать мой халат и мою пижаму.
Они так и лежали на кровати. Халат почти новый, с цветными узорами, и шелковая пижама кремового цвета с темно-красными вышитыми инициалами.
– И совершенно спокойно, пока она рыдала, он перебрал ее вещи и позволил взять с собой только то, что было три года назад, когда она приехала из Панамы. Ну ты же знаешь Джесси...
Уже второй раз он повторил эту фразу. Почему у Комба сложилось впечатление, что и он тоже хорошо знает Джесси? И не только Джесси, но и Кэй, которая стала ему настолько понятной, что невольно захотелось посмеяться над самим собой.
– Ты же знаешь Джесси. Она не могла примириться с потерей своих платьев и некоторых других вещей и сказала:
«Я клянусь тебе, Роналд, что это все я купила за собственные деньги».
Вероятно, Энрико, несмотря ни на что, все же обладал некоторым чувством юмора.
– Интересно, как она умудрилась столько мне рассказать в своем письме? Она пишет, что он не спускает с нее глаз, ходит за ней по пятам, следит за каждым ее шагом и взглядом, и при всем этом ей удалось написать мне целых шесть страниц, некоторые, правда, карандашом, и рассказать обо всем понемногу. Есть там несколько слов и для тебя. Она просит тебя сохранить все, что она не смогла увезти, и пользоваться этим, если захочешь.
– Спасибо, Энрико, но это невозможно.
– Квартира оплачена до конца месяца. Я еще не знаю, что мне делать со всем, что здесь есть, так как, понятное дело, я не могу это увезти домой. Если хочешь, я тебе на какое-то время отдам ключ... Впрочем, он и так сейчас останется у тебя, поскольку мне нужно срочно уходить. У меня сегодня действительно очень важные встречи. Я полагаю, что теперь, когда они в открытом море, Роналд оставит ее, хотя бы немного, в покое.
– Бедная Джесси!