Три коротких слова
Шрифт:
По подбородку потекла струйка крови.
– Не надо, пожалуйста! – взмолилась я.
Миссис Шпиц бросила взгляд в сторону гостиной, где ее муж преспокойно смотрел телевизор, и прошипела:
– Марш в свою комнату, и чтобы до утра я тебя не видела!
Лежа на кровати, я тихонько стонала от боли. Изо рта шла кровь, колено ныло, ноги были исцарапаны, ягодицы пылали. Вечером, раздевшись в ванной, я заметила причудливые следы на коже: красные, с вкраплениями белых пятен там, где в ложке были
Еще несколько дней, уговаривала я себя. Скоро мама заберет меня домой, и все будет хорошо.
Воспоминание о следующем свидании с мамой стоит особняком, как сюжет внутри снежного шара. Дверь открылась, и в ярком свете, исходившем от окна, обрисовался мамин силуэт. Я влетела в ее объятья, забралась к ней на колени и совершенно забыла о миссис Шпиц, маячившей в углу комнаты. Мама перевела взгляд на мои ноги, усеянные красной сыпью. Мы почти все время проводили на улице, и укусы насекомых не успевали заживать, а меня еще и обсыпало аллергией. Мама кипятилась по поводу каждого пятнышка на моей коже, то и дело метая гневные взгляды в сторону миссис Шпиц.
Люк робко приблизился к ней и продемонстрировал синяк на руке.
– Смотри, как Эшли меня стукнула на пляже.
Синяк не произвел на маму впечатления.
– Она не хотела, правда, Эшли?
– Конечно, нет, – пробормотала я.
Пока новый мамин жених играл с Люком, мама подарила мне браслетик, коробку фломастеров и книжку-раскраску. Я принялась раскрашивать картинки, а мистер Феррис решил обсудить с мамой бумаги, которые Клейтон Хупер, наш бывший куратор, отправил ей в конце весны.
– Я делаю все в точности так, как он сказал, – заявила мама оскорбленным тоном.
– Вы прошли курс реабилитации? – недоверчиво спросила миссис Шпиц.
– Я давно завязала, – настаивала мама, – к тому же клиника мне не по карману.
– А что насчет курсов для родителей? – спросил мистер Феррис.
– Разумеется, – рассеянно кивнула мама.
– Я могу помочь вам найти работу и дом.
Мама снова кивнула, но мистер Феррис, кажется, начал терять терпение.
– Это нужно решать в спешном порядке.
Мама уже его не слушала.
– Что тебе привезти в следующий раз? – спросила она, обернувшись ко мне.
– Привези «Чудо-печку»! – горячо попросила я. – И чайный сервиз!
– А тебе, Люк? – спросил мистер Феррис, чтобы Люк не чувствовал себя обделенным.
– Вертолет! Но чтобы по-настоящему летал! – И Люк принялся носиться по комнате за воображаемым вертолетом.
– Постараюсь, – ответила мама. Я так и не поняла, что сильнее действовало ей на нервы: шумное поведение Люка, подсказки мистера Ферриса или вмешательство миссис Шпиц.
Мама поцеловала меня в шею, а я обняла ее так,
– Я тебя люблю, солнышко, – сказала она, глядя, как миссис Шпиц тащит меня за собой.
На следующий день миссис Шпиц насильно накормила своим острым соусом Челси, дочь Мелиссы, за то, что та грязно ругалась. Челси вырвалась и с криком «Я все расскажу!» убежала.
Через два дня, как раз когда занятия в летней школе закончились и все дети были в сборе, приехали двое мужчин. Один – в форме полицейского, другой – в гражданском. Сперва они захотели поговорить с Челси. Я ждала во дворе. Она вышла на веранду и с вызывающим видом произнесла:
– Я рассказала, как бабка тебя поколотила и как она насильно пичкала меня своим соусом. – Челси улыбнулась во весь рот. – А еще как она нас запугивает, чтобы мы молчали в тряпочку при гостях.
Самодовольство Челси подействовало на меня успокаивающе, пока не пришла моя очередь зайти внутрь. Меня усадили за кухонный стол.
– Все, что ты скажешь, останется между нами, – мягко произнес мистер Бака. – Мы приехали, чтобы защитить тебя и остальных детей.
Я не посмела взглянуть в сторону Мелиссы и миссис Шпиц, сидевших на диване в гостиной, но знала, что им все слышно.
– Ты знаешь разницу между правдой и неправдой? – продолжал полицейский. Я кивнула. – Расскажи, что произошло.
Когда я закончила отвечать на его вопросы, он спросил:
– У тебя что-нибудь болит?
Я показала на прикушенную щеку.
– Можешь идти.
Миссис Шпиц жестом подозвала меня к себе, принесла лимонад и с озабоченным видом покачала головой.
– Что же ты мне раньше не сказала, что поранилась?
Мистер Бака уже говорил с Хизер. Она рассказала, как ее ставили в угол, заставляли сидеть под столом и бегать вокруг двора. Миссис Шпиц не била ее, признала Хизер, но заставляла пить острый соус. А Гордон, брат Хизер, выдал, что живет у Шпицев уже полтора года, и ему здесь все нравится, не то что в других приемных семьях.
– Тебя часто наказывали? – спросил мистер Бака.
Гордон отрицательно замотал головой.
– Что, ни разу?
Гордон нехотя признал, что ему приходилось бегать вокруг дома и сидеть на корточках под столом в наказание за проступки. В ходе дальнейших расспросов он все-таки открыл, что его, как и других детей, тоже заставляли глотать острый соус.
– А за что тебя так наказывали?
– За то, что ругался.
Стоя рядом с миссис Шпиц, я услышала, как она скрежещет зубами.