Три коротких слова
Шрифт:
– Успокойся! Не дергайся! – приказал мужчина с блестящими пуговицами на форменной рубашке.
– Винки! – захныкала я, вспомнив про своего мишку.
– Это кто еще такой?
Офицер отпустил меня в дом. Я вытащила Винки из-под своего одеяла.
– Мишку можешь взять с собой.
Полицейский наобум схватил две моих футболки, надел одну на меня и велел мне обуться. Ярко-розовую футболку с земляничкой он напялил на Люка, хотя она была слишком велика.
В участке Люка передали женщине-офицеру. Она посадила его себе на колени, я присела рядом. Люк
– Дай! – зарыдала я и потянулась к своему мишке.
– Вы скоро увидитесь, – сказала мне одна из женщин.
– Винки!
И вдруг у меня перед глазами промелькнула мама.
– Эшли! Я скоро вас заберу! – только и успела выкрикнуть она, и дверь захлопнулась. Я обернулась. Люка уже не было. Меня вывели на улицу и погрузили в машину.
– Мамочка! Люк! Винки! – громко звала я.
– Вы скоро увидитесь, – повторила женщина, и машина тронулась.
Вспоминать тот день – все равно что раздирать рану, которая едва затянулась. Тогда я верила, что все будет как прежде. Я даже не догадывалась, что больше никогда не вернусь к маме, а Винки не вернется ко мне.
Глава 2
Будь паинькой – иначе плохо придется
Меня вырвали из семьи, и никто не объяснил мне, что произошло. Я пребывала в уверенности, что меня в конце концов привезут к маме и Люку, где бы они ни находились. Может, когда-то я и была слишком мала, чтобы понять происходящее, но прошли годы, а на мои вопросы никто так и не ответил. Мне пришлось жить у совершенно незнакомых людей. Целых девять лет меня передавали из рук в руки, как подержанную игрушку. Первые мучительные часы разлуки с мамой встают в памяти яснее, чем последующие несколько лет.
Машина притормозила. Выглянув из окна, я увидела дерево с голубыми цветками размером с чайную чашку.
– Вот мы и приехали! – сказал водитель, словно ожидая, что я обрадуюсь.
Дверца машины распахнулась, и надо мной склонилась какая-то женщина.
– Ну, привет. Меня зовут миссис О’Коннор. Я о тебе позабочусь.
И она погладила меня по голове.
– А где мама?
– Она не сможет сегодня прийти, – ответила миссис О’Коннор. К ней, вцепившись в ее юбку, прильнули двое малышей.
Меня уложили в комнате, где стояли колыбелька, детский манеж и большая двухъярусная кровать. Вокруг сопели дети, но мне было очень одиноко. Я плакала о маме. Никто не пришел меня утешить, и я, всхлипывая, стала бубнить «Ты – мое солнце», пока не уснула.
Утром я первым делом спросила:
– А мама уже здесь?
– Нет, зато ты будешь жить с братиком, – ответила миссис О’Коннор.
Вечером меня отвезли в Сеффнер к Бенедикту и Аннабелле Хайнз. Я обрадовалась, когда увидела Люка, однако он спал с другим малышом на нижнем этаже, а мне отвели комнату наверху, но из-за низкого
Если нельзя жить в одной комнате с братиком, как в нашем трейлере в Южной Каролине, то лучше бы мне было вернуться к маме и Дасти. Меня не радовали ни огромная лужайка, ни качели, ни детский батут с бассейном, ни дом – самый шикарный из всех, мною виденных. Свою злость и досаду я вымещала на девочке помладше, которую тоже звали Эшли.
– Зайчонок мой, – ласково звала меня миссис Хайнз. Вообще-то они с мужем предпочитали возиться с малышами, и я это знала. Особенно они носились с Люком: он был такой мелкий, что Хайнзы ушам своим не поверили, узнав, что ему почти год. Миссис Хайнз готовила ему отдельно и считала, что он прибавляет в весе исключительно благодаря ее свекольному пюре.
Никто не отвечал мне, почему мама не приезжает. Как-то раз я сунула телефонную трубку прямо в руку миссис Хайнз и потребовала:
– Позвони моей маме, пусть приедет и заберет меня!
– Я не знаю ее номера, – вздохнула миссис Хайнз, – но я что-нибудь придумаю.
Через несколько дней мистер Хайнз отвез нас в то же здание, куда меня перевели из полицейского участка.
Там ждала мама. Она обняла меня, а потом, осмотрев мои руки и ноги, строго спросила:
– Что это за сыпь?
– Комары покусали.
– Тебя что, держат в лесу? – И мама бросила обвиняющий взгляд на соцработника, стоявшего в дверях.
– Мама, мне там не нравится! Забери меня домой!
– Скоро, солнышко, но не сегодня.
– А когда?
Она снова взглянула на соцработника, потом на меня.
– Сначала мне надо найти работу и квартиру получше.
В следующий раз мы ждали очень долго, но мама так и не пришла.
Я поминутно спрашивала: «Ну где же она?» – и в конце концов совсем расхныкалась.
– Похоже, М-А-М-А сегодня не объявится, – протянул соцработник.
– Как можно так обращаться с собственными детьми! – возмутился мистер Хайнз и бодрым голосом добавил: – Нам пора.
– А как же мама?
– Мы не можем больше ждать. Миссис Хайнз будет волноваться.
– Пожалуйста! – умоляла я. – Она придет! Придет!
Он вытолкал нас с Люком в коридор и сказал соцработнику:
– Я не допущу, чтобы это повторилось.
– Это какая-то ошибка, – не унималась я. – У вас часы спешат! Мама к нам обязательно придет!
Я вырвала свою руку и бросилась назад в комнату для свиданий.
– Пойдем, Эшли, – с плохо скрываемым раздражением повторил мистер Хайнз.
Я нырнула под стол, надеясь потянуть время. Может, мама запаздывает – ведь в машине мотор барахлит, а еще она могла сбиться с дороги. Мистер Хайнз опустил Люка на пол и полез за мной:
– Эшли! Прекрати немедленно! Мы сейчас же уходим!
Он протянул мне руку, но я зло оттолкнула ее. Это у них часы спешат! Это они не могут потерпеть! Они, только они не дают маме шанс!.. В конце концов меня выволокли из-под стола и, не обращая внимания на мой плач, отвезли назад – в свой постылый дом.