Три лица Януса
Шрифт:
Ахмед оглянулся и увидел, что лишь двое они верхом. Порезал пулемет ребят, вот только его никак не берет... Тогда Ахмед выхватил Вилкса из седла, бросил к себе на коня, поперек, развернулся и, бросая лошадь из стороны в сторону, поскакал к спасительной скале. И не хватило ему десятка шагов. Пуля догнала коня, споткнулся тот - и Ахмед вместе с другом покатились по серой от пыли дороге. Но тут же выскочили бойцы и втащили их за скалу. Арвида Вилкса отнесли к лекарю на перевязку, а Ахмед, весь в пыли, стоял перед командиром полка латышских стрелков Лапиньшем, скрипел зубами и требовал коня, чтоб одному пойти под пули и разделаться с этой сволочью.
– Успокойся, джигит!
– сказал Лапиньш.
– Я знаю, что ты пойдешь на смерть, не дрогнув. Только нам, товарищ, нужна твоя жизнь.
И тут к командиру полка подошел адъютант и тронул его за рукав.
Суровая страна - Дагестан...
А люди, что живут здесь, искренние, добрые к тем, кто пришел к ним с открытым сердцем, и беспощадные к врагу. Горы научили их верить человеку на слово и свято относиться к законам гостеприимства. Свободные в своих горах, словно соседи их - орлы, дагестанцы мужественно защищали свои сакли от многочисленных врагов и не опускали оружия даже тогда, когда их враг был во много раз сильнее.
...Словно снежная лавина, неслась по Кавказу гражданская война. А когда достигла она дагестанских гор, пришла в кумыкские, лакские, даргинские, лезгинские и аварские аулы, горские джигиты встали под знамена Советской власти. Не было человека на земле, которого бы горцы любили так, как любили Ленина. Сложной была обстановка в горах в те грозные годы, когда отец шел на сына, а брат на брата, но и в общей неразберихе горцы чуткими сердцам" своими улавливали голос вождя, всегда ясный и добрый, и. они шли на голос Ленина, следовали его призывам. И когда горцы Дагестана узнали, что по приказу Владимира Ильича в горы идет полк латышских стрелков под командованием коммуниста-ленинца Лапиньша, идет, чтоб добить белогвардейскую нечисть и сбросить ее в Каспий, дагестанские аулы направили своих сыновей на помощь посланцам вождя.
Латышские стрелки вместе с красными партизанами Дагестана по пятам преследовали беляков, стремясь обойти их, перекрыть горные перевалы и не дать уйти на ту сторону Главного Кавказского хребта. Наконец полку Лапиньша удалось вырваться к перевалам. Ему оставалось пройти горное ущелье и выйти в тыл белым частям. Тогда врагов уже ничто не могло бы спасти.
Но... Едва первые разъезды втянулись в ущелье, сверху полоснула кинжальная очередь пулемета. Дорога через ущелье была закрыта.напрочь: белые опередили- Лапиньша.
– Что будем делать, товарищи?
– обратился к своим командирам Лапиньш.
– Может, в обход?
Начальник штаба прикинул по карте.
– Переход займет не меньше двух суток, - сказал он.
– Не годится, - произнес комполка.
– Белые уйдут...
– Есть предложение...
– Вперед выступил начальник разведки Арвид Вилкс.
– Беру с собой десяток ребят, из-за прикрытия разгоняем коней, проскакиваем галопом пристрелянную зону, пока сообразят, влетаем в мертвое пространство, под скалу, а там...
– Арвид поднял руку и с силой рубанул воздух.
Лапиньш с сомнением покачал головой.
– Не успеешь, Арвид, - сказал он.
– Успею, товарищ Лапиньш, разреши!
– с жаром заговорил начальник разведки, прижимая руку к груди.
– Можно успеть, командир...
– Ахмед подошел к Арвиду и встал рядом: Если разрешишь, буду с ним вместе.
– Спасибо, друг!
– Вилкс пожал Ахмеду руку.
– Ну хорошо, пробуйте, - сказал Лапиньш.
Они попробовали... Отчаянная вылазка не удалась.
Лапиньша тронул за рукав адъютант и, склонившись, шепнул что-то на ухо.
Перед Лапиньшем стояла худенькая молодая женщина-горянка, голова закутана в большой белый платок, черные блестящие глаза спокойно смотрят на Лапиньша.
– Я пойду, командир, - сказала она.
– Женщину они не тронут.
– Куда пойдешь?
– не понял Лапиньш.
– К пулемету!
– Она развернула складки платка, сунула руку за пазуху и вытащила длинный кинжал.
– Еще не хватало, чтобы вместе с нами гибли женщины!
– сердито сказал Лапиньш.
– Разреши мне пойти, - повторила она.
– Женщину они не тронут.
– Верно она говорит, товарищ Лапиньш, - сказал один из горцев. Помочь нам может только женщина... Она зайдет к пулеметчикам с тыла.
– В это время показался в толпе бойцов Ахмед, он уходил к фельдшеру, чтобы перевязать голову, ушибленную при падении с коня. Ахмед увидел женщину, стоявшую перед командиром с кинжалом в руке, и крикнул:
– Муслимат!
Она обернулась и спрятала оружие на груди.
– Ты знаешь ее, Ахмед?
– спросил Лапиньш.
– Это жена моя, командир!
– Жена? А ты знаешь, что она предлагает одна снять пулеметчиков в ущелье?
– Раз она так говорит, значит, сможет, - сказал Ахмед. Он повернулся к Муслимат.
– Я знаю, что ты сумеешь подойти к ним близко, - заговорил он с ней на родном языке.
– Но скажи, не дрогнет у тебя рука, когда ты станешь убивать их? Это не женское дело...
– Не дрогнет, Ахмед.
– Тогда иди. Наш сын Сиражутдин в надежном месте?
– Да, он у твоей матери, Ахмед.
– Иди, Муслимат. И да поможет тебе аллах!
– Он повернулся к Лапиньшу: - Эта женщина пройдет, командир. Разреши ей...
– Хорошо, - поморщившись, сказал командир.
– Только не по дороге же тебе идти...
– Да, я пойду с другой стороны, - ответила Муслимат.
– Когда все будет готово, я махну платком.
Весь отряд, сидя в седлах и изготовившись к решительной атаке, нетерпеливо ждал сигнала. Лапиньш смотрел на часы и тихонько ругал себя по-латышски за то, что согласился отпустить Муслимат.
– Надо найти другой вариант, - сказал он, поворачиваясь к начальнику штаба.
И вдруг один из наблюдателей крикнул: