Три метра над небом
Шрифт:
– Дмитрий Устинович! Дмитрий Устинович! – дежурившая в этот день постовая сестра теребит за плечо мужчину, лежащего в спецкойке.
– Что тебе, дева юная, от меня надо?
– Таблетки принять надо. Время.
– Что есть время? Я прошагал семь тысяч триста три дня, чтобы вы меня уложили в койку.
Сестра с жалостью глядит на мужчину: не так уж стар, а как болезнь его скрутила! Врач говорит, что больной Дмитрий Устинович Храбров вряд ли поправится. Был бы он буйным, была бы надежда…
Набросок
Притча
В десяти метрах от воды, покосившись, понуро стоит кабинка для переодевания. Рядом стройный шест пляжного зонта воткнут и гордо реет лоскутами на ветру. То, что раньше было лежаком, лежит, бездыханно раскинув планки, как сломанные руки. Вселенская тоска веет над ними.
И только один западный ветер, как и положено, в этом мире, весело воет, развевая песок и мусор по поверхности пляжа. У них там, на Западе, хоть кризис, а веселится народ приезжий.
Зонт постоял, постоял и, не выдержав напора ветра, упал на бок.
– Лег отдохнуть, – проскрипела кабинка для переодевания. – Мне бы так.
Тут-то из неё и вышла Она. Женщина.
Ветру нечего на ней трепать. Она обнажена. А волосы её пострижены коротко. Как у новобранца в былые времена.
– Какая глупая женщина, – ворчит старая кабинка. – При таком сильном ветре и выходить из меня голой.
– Может быть, – зонт и не пытается подняться и говорит лежа, – она морж.
– Моржи купаются зимой, а сейчас ещё лето, – шипит кабинка.
– Тогда в чем проблема? – Лежак провожает обнаженную женщину своими органами зрения.
Поясняем для несведущих – у лежаков органами зрения являются сучки на планках.
Но куда же шагает обнаженная женщина? Вы подумали, в сторону моря? Вы ошиблись. Женщина, подгоняемая западным ветром, идет в сторону небольшого строения, что скромно примостилось у старой корявой сосны. Сосне той почти сто лет. Много пришлось ей повидать за это время. Видала она, как году этак в двенадцатом века двадцатого тут купались барышни. В воду вошли в рубахах из тонкой матери. А вышли как бы в чем мать родила. Материя намокла и стала прозрачной.
Веселились гимназистки. Не меньше было веселья у «чижиков-пыжиков», учащихся Императорского училища правоведения. Носили студенты этого училища мундиры зеленого цвета с желтыми обшлагами, как у птичек чижей, а шапки у них были пыжиковые.
Отсмеялись чижики-пыжики и сами полезли в воду. Когда ж они вышли из воды, то от смеха животики надорвали уже барышни. Трусики-то у чижиков-пыжиков из той же материи. Теперь напрягите свое воображение. Если у особ женского полу на просвет видно одно и вполне благопристойное, то у мужчин высвечивается совсем уж неприличное.
Сосна от таких воспоминаний сильно взволновалась и шумно затрепетала
А теперь женщина шествует к морю. Нет ситцевой рубашки и нет того, кто мог бы восхититься или возмутиться сим видом. Сосну в расчет принимать нельзя. Безголосая она.
Ветер, что неистовствовал минуту назад, и тот притих, пораженный видом женщины. Возмущена ветром вода, бьется о прибрежные валуны, помнящие оледенение. Птицы чайки изо всех своих птичьих сил сопротивляются порывам западного пришельца. Старуха сосна теряет иглы с хвои и тихо стонет.
Ничего этого не замечает женщина, идущая уже по воде. Плещется чудо образование со странной формулой H2O. Слышится в плеске оксида водорода нежное: приди, я приму тебя и успокою.
Дальше и дальше уходит женщина в море. Скрылись икры ног её. Она останавливается и оглядывается. Всматривается вдаль, будто ищет там что-то.
Ветер продолжает сердито дуть. Он желает воспрепятствовать женщине войти в воду.
Женщина, постояв минуту, продолжает свой путь. Где его конец?
Сосна стонет. И не понять, отчего ей больно. То ли от порывов ветра. То ли от того, что видит она.
Зонт лежит. Он молчит. Ему-то не видно, что происходит на море. Зато кабинке кое-что видно.
– Что за странная женщина. Ушла. Бросила одежды и что-то написала на моей стенке.
Придет тот час, и уборщик мусора прочтет на стенке: «Ухожу туда, откуда явилась».
Не мог знать старик, что эти слова написаны стойкой губной помадой стоимостью в восемьсот рублей и носящей длинное имя – Clarins Rouge Prodige True-Hold Colour & Shine Lipstick. Не мог он знать и того, какие слова произнес тот, кто подарил женщине эту помаду. Мы тоже пока не знаем. Но, надеемся, придет время и нам откроется этот секрет.
Вода скрывает бедра, живот. Подступает к груди. А женщина упорно подвигается все дальше. Туда, где вода кипит под порывами ветра.
Небо темнеет. Кучевые облака затеяли адский танец. Тревога повисла в воздухе.
Шаги женщины трудны. Химическое соединение H2O уже кричит: «Ну, иди же скорее! Я истомилась, ожидая принять тебя!»
Женщина слышит воду и ускоряет, как может, шаг.
Сосна уже не видит женщину, но чувствует всеми своим иглами, она близка к погружению в море. И шепчет старуха: «Иди, оно ждет тебя».
Чу! Женщина услышала реликт, и уже как может, поспешает. Ветер поражен. Она его не боится! Он пытается набрать сил побольше и вернуть упрямицу на берег. Но она уже скрыта водой почти полностью.
У женщины нет сил оглянуться. Она вскидывает голову – и в следующее мгновения вода поглощает её.
Тут тот, кто знал женщину, мог бы сказать: sic transit Gloria mundi. И был бы прав!
Пятого августа врач ординатор явился к Главному врачу психиатрической больницы номер пять. Какое совпадение!