Три метра над небом
Шрифт:
Он обгоняет ее, ухмыляясь.
– А если мы продолжим знакомство, тебе лучше сбросить пару кило, мне как-то не улыбается таскать тяжести. Впрочем, я тебя раскусил. Ты не любишь себе отказывать ни в чем. Но все равно, лучше похудеть, а то ты меня раздавишь.
Баби больше не сдерживается. Хватает с мостовой бутылку, разбивает ее об урну и замахивается. Стэп резко тормозит и пригибается. Бутылка пролетает, едва не задев его, а мотоцикл глохнет и валится на бок. Стэп выворачивает руль и не дает мотоциклу упасть. Баби стремительно удирает. Стэп слегка
Тут из переулка выезжает какой-то типус на старом Golf. Он замечает бегущую Баби и тормозит рядом с ней:
– Эй ты, красотка, подвезти тебя?
– Эй ты, говнюк, а в морду хошь?
Типус ошалело смотрит на вклинившегося между ними Стэпа. Понимает, что сейчас будут бить, и уезжает, негодующе тряся головой. Вскидывает руку в каком-то непонятном знаке, наверное, притворяясь перед самим собой, что не облажался.
Стэп провожает его взглядом, обгоняет Баби и перекрывает ей дорогу.
– Садись давай, хватит уже.
Она хочет обойти его спереди. Стэп прижимает ее к стене. Он хватает ее за олимпийку.
– Садись, я сказал! – и тащит ее к себе.
Баби испуганно пятиться. Он смотри в глубокие, ясные глаза, что в страхе глядят на него. Медленно отпускает и улыбается.
– Пожалуй, лучше тебя проводить, а то с кучей народу поругаюсь.
Молча, ни проронив ни слова, даже адреса не назвав, она садиться позади него. Мотоцикл прыжком срывается с места. Баби безотчетно обхватывает Стэпа. Ее руки против воли смыкаются под курткой. Его кожа прохладна, а тело греет. Баби чувствует под пальцами хорошо очерченные мускулы. Они выступают от малейшего движения. Ветер бьет ей в лицо, волосы развиваются. Мотоцикл кренится, Баби крепче обнимает Стэпа и закрывает глаза. Сердце бьется все быстрее. Только ли от страха? До нее доноситься шум машин. Они выезжают на широкую улицу, становиться теплее, она прижимается щекой к его спине. Не открывая глаз, она отдается убаюкивающему ритму, мощному звуку, что рычит где-то под ней. И больше ничего. Тишина.
– Вот бы так провести всю ночь, а можно пойти и дальше, так сказать, углубиться, попробовать другие позиции!
Баби открывает глаза, перед ней знакомые магазины, те, что она видит каждый день вот уже шесть лет, с тех пор, как переехала сюда. Она слезает с мотоцикла, Стэп глубоко вздыхает:
– Ну ничего себе, ты меня чуть не раздавила!
– Извини, просто мне было очень страшно, я никогда раньше не ездила на мотоцикле!
– Все когда то бывает в первый раз.
И тут возле них останавливается Mercedes. Раффаэлла быстро выбирается из автомобиля. Она просто не верит собственным глазам!
– Баби, сколько раз тебе говорить, чтобы тебя не возили на мотоцикле! И почему у тебя волосы мокрые?
– Ну…это…
– Синьора, позвольте, я объясню. Я не хотел везти ее домой, так? Скажи маме, что я не хотел. Но она трак настаивала… Дело в том, что ее кавалер на роскошном, но совершенно разбитом BMW сбежал.
– Как это – сбежал?
– А вот так – бросил ее на улице. Представляете?
– Глупости!
– Честное
И затем тихонько шепчет только ей: «Знаешь что…Баби. Мне нравиться твое имя».
– Мама, не сейчас, потом поговорим.
Клаудио опускает стекло:
– Привет, Баби.
– Привет, папа.
Стэп здоровается и с ним:
– Добрый вечер, – его изрядно веселит такая неожиданная семейная встреча.
Но Раффаэлла вовсе не веселится.
– Где ты так перепачкалась? И где мое платье от Valentino?
Баби поднимает руку с пакетом:
– Тут.
– А сестра где? Говори сейчас же, где ты ее бросила?
В этот момент появляется Даниела. Она выходит из машины вместе с провожавшим ее Паломби.
– Привет, мам.
Но закончить она не успевает. Раффаэлла залепляет дочке пощечину.
– Не смей больше возвращаться одна без сестры!
– Мама, ты же не знаешь, что произошло…Пришли какие-то хулиганы…
– Замолчи!
Даниела молча потирает щеку. Паломби, слушаясь Раффаэллу, садиться в машину и уезжает.
Стэп заводит мотоцикл и подъезжает к Баби.
– теперь я понимаю, почему у тебя такой характер. Это наследственное.
Врубает первую скорость и, крикнув «До свидания!», растворяется в ночи.
Баби и Даниела садятся в машину. Mercedes въезжает на территорию жилого комплекса. Позже, когда девочки уже раздеваются, Даниела извиняется за порванную сестрину юбку.
Баби лежит в постели, возбужденная этой вечеринкой. Она думает: во всем виноват только этот дебил, этот гопник, это животное, этот скот, этот насильник, это грубиян, этот нахал, этот кретин. Но, задумавшись хорошенько, она понимает, что даже не узнала его имени.
8
– Дани, пусти меня, уже полвосьмого…
– Ну конечно, тогда ты первой займешь умывальник, как всегда. Нет уж.
– Дани, не дури, я тебя пропущу, – Даниела открывает дверь, впускает Баби.
Баби с утра, пока не выпьет кофе, совершенно невменяема, как и их мать. Но Даниела прет напролом:
– А как тебе тот парень, что тебя вчера провожал? Он тебе нравится?
Баби издает странный звук. Она не может ответить – чистит зубы. Смотрит в зеркало не сестру осоловелыми глазами, быстро полощет рот.
– Он? Мне? Нравится? Ты что, издеваешься? Совсем чокнулась? Неужели мне может это понравиться? Скотина такая. Ты знаешь, что он вчера устроил? Разбил с дружками машину Бранделли, потом еще и подрался с ним. Потом мимо проезжал синьор Аккадо, попытался их растащить, так он и на него бросился! Ненавижу тех, кто употребляет голову для драк, вместо того чтобы думать!
– Ну знаешь…а нам он всем нравится!
– Кому это – вам?
– Мне, Джулии, Джованне, Стефании…
– Ну да, четыре подпрыгивающие дебилки прутся по этим…Не понимаю, какая радость в том, чтобы крушить, устраивать бардак, избивать людей…