Три минуты дождя
Шрифт:
Боль, грусть, печаль, трагедия, смерть, клинические симптомы смерти, ангелы и просто человек – у каждого своя траектория судьбы без таковой траектории судьбы! Вектор, без особого назначения, в самом мозгу, и с особой наклонной в самом сердце истока всех векторов!
Это песчинка, и это Ничто! Мысль изреченная есть ложь. Увы, в текстовом сообщении практически сложно сформулировать искренность послания! Можно только прочувствовать, либо умереть навсегда! – Бернар закатил глаза и продолжал.
– Раскаленный снег – для меня это зло в его истинном обличие. Он был нужным, пока неугомонно кричала душа, до тех пор, пока ее не слышат! Вопли на краю пропасти, покажут все ошибки и промахи в жизни.
А что значит простить? Себя едва ли! А чужого простить ни за что и ни когда, хотя....Вполне можно, если искренне захотеть. Злость вернее простить в любой сфере боли, даже индивидуальном проявлении суицидальной похоти. И стоит ли вообще хранить обиду на что либо, кроме себя? Увидеть огонек в дальних окраинах чужого зрачка возможно. А вот забыть огни, манящие за этими фонариками куда сложнее! – Бернар глубоко вздохнул и выпил еще две стопки, после чего закурил и продолжил свой бред. Подросток не дышал и смирно сидел, потупив взгляд на мутные стаканы.
– Мы можем взглянуть на себя. Однако нам вряд ли понравится то, что мы увидим в зрачках, собственного я. Смирение – один из сложнейших этапов борьбы с гордыней. На который, не каждый согласится. Легче снова поздороваться с огнем и ненавистью.
И тогда снова сон, забвение, небытие, бред, слезы и отчаянья, борьба с ветряными мельницами. Ветер подбадривает новые ранения, с каждым оборотам лезвие входит все глубже и глубже! До каких пор? Может ветер это мое собственное дыхание? А что есть дыхание? Царапанье собственной сути? Дыхание – это мир выстроенный против нас самих? В упрек нашей жизни? Вот и новый голос, задающий новый ненавистный вопрос, ответ, в противовес который запрограммирован далеко не в мое оправдание!
Новы путь, поиск пути, крик в пустоту и пружинная отдача выстрела ответа. Ответ мимо истины, выстрел в никуда. Когда накрывает волна разочарования, приходится обращаться к природе, непосредственно. Однако среди морей и океанов, царит закономерная тишина. И там ответа найти не дано блуждающей в поисках истин душе. Все рядом и далеко, одновременно. Тогда новые раны, новая боль, новая индивидуальная пропасть. Очередная глухота к крику вселенной. – Бернар потушил окурок и выдохнул струю дыма в лицо покорного, бледного юноши и зачарованно продолжил:
– Пропасть – совокупность пустот. Овладевший пустотой – мертвец навсегда. Попавший в пропасть – имеет шанс на объемный, согласованный выход из существующих пустот. Пустота – наихудший вариант смерти….
Любовь – спасение из недр пропасти. Любовь одна из ипостасей пропасти. Безликая любовь – безопасная утопия погибающего разума…
Навсегда – клятва способная как оживить, так и уничтожить все живое и стремящееся к свету познанной чистоты.
Зло – абстрагированное понятие окружающей реальной опасности. Зло – нарисованное медиумом, возможно, не распознать или, в крайнем случае, закрыть от него глаза. Зло, испытанное наяву – борозда, шрамы которой, излечить едва ли под силу опытному. А просто закрыться от него - не возможно. Хотя и снилось. – Бернар налил две стопки белой воды и заставил слушателя выпить вместе с ним, после чего тихо продолжил.
– Могу или не могу? Все возможно, однако сказать об этом – ни кому и никогда! С кем рядом? Если с тем с кем возможно – тогда наверняка! А иначе никто не сможет. А того с кем можно – практически нет. Поэтому разбиваюсь вновь. Опять поиск? Не могу. Устал. А приходиться. Замкнутый круг? По началу да. Пока кому-то это выгодно. Но душа – бесконечна, она переживет тех, кто не искренен и прейдет к истокам истинного бытия! Она победит всех! Даже саму себя. Чего бы этого ни стоило! Однако сколько этапов и переходов, игр и притворств, нот и слов, шагов и борьбы.
Борьба истинного огня души – увенчается успешной тишиной. Тишиной! Но не пустотой. Главное определиться, куда именно ступить в момент раскола в экстазе тлеющего рассудка. Играющих - может быть бесчисленное количество! Но сердце одно. – Бернар снова задымил. Глаза его прищурились, рот слегка выдавал пьяную улыбку и он вскинув голову вверх, горделиво и самозабвенно продолжал говорить.
– Белые одежды – в них легче познать изнанку собственных крыльев сна. Расцвести розою света, и подарить эти бумажные ацетоновые лучи каждому. Однако потом, сорвав последние колосья стекла, убежав от ветра на край воды, страх навсегда расстреляет тебя равнодушным приговором : уйти в никуда. Да ты будешь спать с этим братским ощущением любви, будешь в сласть питаться иллюзорной палитрой бесстрашия, однако когда рассеется туман, на дне одиночества и безысходности, будет крайне сложно не задохнуться в собственном всплеске отчаянья… Спасибо и за это предупреждение предательства! А белые одежды вернутся в любой момент, как только их позовешь, а стоит ли? Может выдох стоит большей боли, не же ли вдох?.... – Бернар встал еле заметно шатаясь, низко поклонился и совсем над ухом добавил.
– Пардон за откровение. Это ни к чему, и важно одновременно. Я ушел навсегда в этом послании. Дороги открыли мне многое, и они закрыли для меня все, что было до… Я остаюсь там. Не вся, но часть упала там навсегда, и я за это еще отвечу перед Всевышним! Но это будет позже. Мой путь пересекается с музыкой слов и словосочетаний, и я ни как не хочу сходить с трассы. Мой закат еще впереди, а пока мои слезы улетают в меня, в глубь сердца и собственных губ….И, по сути, вся эта боль ник чему не нужна и нужна, пока она кричит ответом светлой правды истины…Одна загвоздка милый… Где мне найти этот свет? – Бернар махнул рукой в пустоту и ушел прочь в направлении моста, быть может полюбоваться ночным океаном….
– Одинокая птица печали, сковала меня своим холодным, бронзовым крылом и я погрузился в истерику. – спокойно и равнодушно констатировал Бернар, рисуя причудливые лини на белом холсте, будучи абсолютно нагишом.
– Может белая птица амфитаминовой долины поджарила твои мозги!? – нервно кричал Андрэ , перебирая коричневые четки.
– Тоже звучит не плохо. Сам придумал? Или прочитал?
– Твою мать! Какая к хрену разница!! Я о чем сейчас толкую?! О высших материях! Или о твоем поведении!!! – неистовствовал Андрэ.
– Я например рисую. Ты говоришь. К чему мешать друг другу? – Бернар отошел в сторону и неустанно прижимая и растирая внушительных размеров достоинства, одобрительно кивнул головой в сторону своего яркого шедевра.
– Довольно наглости!!! Повторяю! Еще одна выходка!….- шипел Андрэ, покрывшись путцом гнева. – И знай. Учти . Будешь один. К черту! На хрен! Ко всем чертям собачим!! Один!! Вот увидишь!! Посмотрим! Умник хренов!! Увидим. – Андрэ хлопнул дверью и комната погрузилась в гнетущую тишину.
– Как видишь. Иногда приходят и шумят. Но как правило здесь тихо и спокойно. – поцеловав румяные персы нового юноши добродушно прокомментировал Бернар, без отрыва от производства.
– Молчаливые стражи. Бесстрашные воины! Хранители тайн! Покровители смертных!!! Ты слышишь их шаги? В каждом шорохе веток, шелесте листьев. В шепоте ночи. Во влажном приветствии тумана. Они рядом. Они с нами. Они наблюдают за нами. И неуклонно следуют за нами. – Бернар повернул голову к партнеру и прямо посмотрел в глаза. – Ты видел Ангелов?