Три мудреца в одном тазу
Шрифт:
— Полундра!!! — взревел штурман.
Но было уже поздно. Факельщик поджег «роскинго», а солдат, сидящий сверху, чиркнул ножом. Охваченная пламенем медная чушка полетела вниз…
Удар! Бак с грохотом проломился, «роскинго» ухнул вниз и застрял в форпике [83] . Взметнулся фонтан щепок, а вслед за ними — пламя. Горящее «вино демонов» подожгло деревянные части судна.
— Общесудовая!!! — прогремело по корабельной трансляции. — Общесудовая!!! Пожар на баке!!!
83
Форпик —
Одновременно с криком Фабьева задребезжал звонок громкого боя. Точнее, даже чуть раньше — это голосовой сигнал дублирует звонок, а не наоборот.
Пожар, возникший на баке, очень быстро начал разгораться. Его стремительному развитию активно помогал ветер. Еще немного, и сравнительно небольшой очаг превратится в огромное зарево.
Фабьев первым делом развернул «Чайку» так, чтобы огонь относило в сторону. Первым от этого пострадал юберийский флагман — именно к ним его и отнесло. Борт загорелся.
Еще было бы очень хорошо застопорить ход, но этого штурман никак не мог позволить — к «Чайке» неслись остальные триремы, умело замыкая яхту в клещи. Нужно было уходить как можно скорее — абордажные команды юберийцев уже стояли наизготовку, только ожидая возможности.
Но возможности им сегодня не представилось — Фабьев еще прибавил скорости, стараясь не обращать внимания на горящую палубу. «Чайка» взяла добрые шестнадцать узлов и начала увеличивать расстояние между собой и вражеским флотом. Правда, наперерез уже шли триремы резерва…
На тушение первой подоспела Стефания, сменившая газовую горелку на огнетушитель. Мощная пенная струя ударила по языкам пламени, отгоняя их прочь. Чертовка бесстрашно лезла в самое пекло — чего-чего, а обгореть она не боялась!
Валера с Чертановым и близнецами торопливо проложили рукавную линию водотушения. Сисадмин опустил один конец за борт, Гешка с Вадиком начали качать, а телохранитель встал со шлангом. Водяная струя присоединилась к пенной, и пламя начало потихоньку униматься.
Грюнлау им не помогал — он встал на самом носу и аккуратно снимал солдат на ближайшей триреме резерва. Одна короткая очередь, другая… и вот уже несколько человек падают замертво. «Чайка» сделала полукруг, уходя от столкновения с вражеским судном, и дальше пошла уже свободно — впереди простирался открытый океан. Юберийцы разочарованно загудели — шансов догнать земную яхту у их гребных лоханок не было и в помине. Вдогонку летели стрелы, но это уже просто от бессильной злобы — ни один из местных лучников не мог выстрелить дальше, чем на тридцать-сорок метров.
— Гюнтер, у тебя патронов еще много? — с трудом подковылял к немцу Колобков.
— Последний магазин есть заканчиваться, — флегматично ответил тот. — Патрон с пяток, не больше. Может, шесть или семь.
— Некритично. Завязывай со стрельбой — лучше прибереги на самый край.
— Петер, ты же говорить, что не нужно экономить патрон? — поднял брови Грюнлау.
— Дурак был, — мрачно ответил бизнесмен. — Блин, деды, вы что там стоите, как попки?! Ты, толстый, сымай колпак!
— Это он мне? — не понял Каспар.
— Ты среди нас один в колпаке, значит, тебе, — пожал плечами Бальтазар.
— Вот он! — услужливо сдернул указанный головной убор Мельхиор. — Тебе это нужно, добрый человек?
— Эй, молокосос, это же мой колпак! А ну, отдай!.. хррр-пс-пс-пс…
— Как же эта ботва работает?… — забормотал Колобков, старательно тряся волшебную шапку. — Из него же вода лилась, я помню! Звездатый же огнетушитель был!
— У тебя не получится! — крикнула Стефания.
— Да уже и не надо, — присоединился Чертанов, вытирая пот со лба. — Все, утихло вроде…
Пожар и в самом деле утихомирился. Осталась только крайне неопрятная дыра посреди палубы и обильные следы гари на всем вокруг. В том числе и на людях. И, конечно, медный «роскинго», застрявший в форпике. Его следовало извлечь как можно быстрее, иначе эта чушка рисковала все-таки закончить то, для чего предназначалась изначально — проломить днище и пустить яхту ко дну.
Но это пока что терпело.
— Прорвались, — осклабился Колобков. — Что, суки, не вышло по-вашему?!
— Не вышло, — согласился Чертанов. — Куда теперь поплывем, Петр Иваныч?
— Пойдем, а не поплывем, мазут береговой! — рявкнул Фабьев.
— Василь Василич, кончай уже со своей феней, — хмыкнул Колобков. — Тут, Серега, так просто не решить, тут покумекать надо… Будем искать старикам их башню. Будем ловить того гребаного пирата. Ну и бабок слегка нарулим. А лучше — не слегка.
Теста’лай Гхипра, Наместник Эскадры, стоял на носу уходящей ко дну триремы. Все гребцы, матросы и солдаты давно перебрались на другие суда (благо, плыть было недалеко), но он, как и положено, собирался утонуть вместе со своим кораблем. Ибо нет большего позора для юберийского капитана, чем покинуть свое судно в час гибели.
Правда, на прочих триремах уже спускали легкие шлюпки и готовили ныряльщиков — когда последняя мачта скроется под волнами, командующего можно будет вытащить и откачать. Это его чести урону уже не сделает, а разбрасываться опытными мореходами и тактиками в Юберии не любили.
— Это личное, — пробормотал Гхипра, стоя по пояс в воде и глядя вслед уносящейся прочь «Чайке». — Теперь это личное. Еще никто не топил мою лучшую трирему. Никто. Плевать на приказ колдуна — я вас достану, беломордые уроды…
На вершине Клыка Шуа’лай Стаза отчаянно стиснул зубы. Как он и опасался, безмозглые солдафоны все провалили. Значит, пришло время для магии. Он втянул побольше воздуха, собираясь с силами и раскрыл рот, готовясь выплюнуть Имя, которое похоронит этот проклятый белый корабль, а заодно и этих недоумков на триремах. Имя Великого Водоворота.
— Иллиба!..
— Эй, ты чего удумал, папуас?! — крикнули сзади.
Не закончив начатого Имени, Стаза машинально обернулся… и его долбанули клювом в лоб. Огромный седой беркут со всего размаху налетел на колдуна, колотя его крыльями и раздирая когтями грудь. Стаза закричал от боли, зашатался на каменном пятачке, не удержал равновесия…