Три недели страха

Бокс С. Дж.

— Для нас — да, — отозвался я, когда Гэрретт повернулся, подбежал к своему «хаммеру» и быстро отъехал.

Брайен выпрямился и глубоко вздохнул. Я ощущал, как сердце стучит у меня в груди.

— Ты бы воспользовался этим? — спросил Брайен, указав на кольт.

— Да.

— Я рад, что ты этого не сделал.

Я не был так уверен.

Снег все еще падал за окном нашей спальни, когда я лег в кровать. Я был истощен и принял три таблетки адвила, чтобы уменьшить наступающую головную боль.

Брайен уехал, как только мы вернулись домой, выразив надежду, что его руки перестанут дрожать, когда он будет за рулем. Коуди храпел внизу на кушетке. Мелисса забрала его ботинки и куртку и укрыла его одеялом.

Я старался не будить ее, но, конечно, она не спала.

— Что там произошло? — спросила Мелисса.

Я рассказал ей, не опуская ничего.

— Ненавижу этого Луиса, — сказала она, — но не желала бы никому замерзнуть до смерти, хотя я читала, что это все равно что заснуть. Это не больно.

Я не знал, что ответить.

— Гэрретт свяжет Коуди с нами? — спросила Мелисса. — Он знает, что Коуди наш друг? Он будет винить нас в том, что случилось?

— Не знаю. Полагаю, это зависит от того, сказал им что-нибудь Коуди или просто начал дубасить Луиса.

— Наверняка что-то сказал.

— Завтра спросим его — если он помнит.

— О, Джек, все становится хуже и хуже.

Я кивнул, хотя Мелисса не могла видеть меня в темноте. Она скользнула под одеяло и положила теплую ладонь мне на грудь.

— Ты снова принял душ. Почему?

— Чувствовал себя грязным.

— Сколько сейчас времени?

— Почти три.

— Ты собираешься завтра работать?

— Я должен.

Мелисса положила голову мне на плечо. Ее волосы приятно пахли.

— Я бы хотела, чтобы ты остался дома. Мы бы провели день всей семьей.

— И с Коуди, — напомнил я.

— И с Коуди. — Она негромко засмеялась.

Я посмотрел в окно. Снегопад заметно уменьшился.

— Мы бы просто оставались дома и были семьей, — повторила Мелисса.

Я поцеловал ее в губы. Она ответила, но прервала поцелуй.

— Не сейчас. Я просто хочу, чтобы ты меня обнял.

Я повиновался.

Мы услышали по детскому монитору, как Энджелина возится и хнычет. Мелисса сразу насторожилась, выскользнула из-под моей руки и спустила босые ноги с кровати.

— Что?

— Ей снится плохой сон, — сказала Мелисса, вставая и надевая халат. — Она видит их с тех пор, как Морленды приходили в воскресенье. Не знаю, чувствует ли она что-нибудь от меня. Я принесу ее.

Мелисса вышла. Я слышал плач Энджелины, и эти звуки разрывали мне сердце. По монитору я услышал скрип пружин матраса кроватки, когда Мелисса подняла ее.

— Пожалуй, я положу Энджелину с нами, — шепнула Мелисса, вернувшись в спальню. Я подвинулся, и она положила девочку между нами. Ребенок все еще спал. При свете из окна Энджелина выглядела умиротворенной и довольной. Ее длинные ресницы чуть вздрагивали, розовый ротик улыбался,

а дыхание было легким и сладким. Я легонько погладил ее круглую теплую щечку. Она была такой маленькой!

— Смотри не перевернись и не раздави ее, — предупредила Мелисса.

Я всегда этого боялся и отодвинулся еще дальше.

— У нас есть три недели, — продолжала она. — И ты уедешь на одну из них.

— Я вернусь раньше, — отозвался я. — Как только встречусь с Мэлколмом Харрисом.

— Все же…

— Я более оптимистичен после того, что ты и Брайен узнали вчера. Судья и его сын не так уж безупречны и всемогущи.

— Я говорила об этом с Коуди, когда вы с Брайеном уезжали, — сказала Мелисса. — Разговор вышел не слишком ободряющим.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой спросил я.

— Я рассказала ему, что мы выяснили, а он только покачал головой и пробормотал: «На три четверти это сплетни. В суде такое не сработает». — Она попыталась сымитировать его саркастические интонации.

— Но мы только начали, — заметил я. — Нам еще предстоит все доказать.

— А если нам это не удастся? Слухи ценятся дешево. Другое дело — доказательства.

— Мы не должны доказывать, что родители и жена Морленда умерли таинственной смертью.

— Но если подумать, это ничего не значит. Насколько нам известно, судью никогда ни в чем не обвиняли и не подозревали. А Гэрретт всего лишь трудный подросток. Что тут странного?

— Это сказал Коуди? — сердито спросил я.

— Нет. Я об этом думала. Он прав — у нас нет ничего, кроме слухов. Мы не можем выступать против могущественного судьи и его сына с такими историями. Нам нужно хоть что-то доказать.

Шли минуты. Чем больше я думал об этом, тем сильнее сознавал, что Мелисса права. Остатки надежды, которую я питал ранее, скрылись в комнате, словно от стыда.

— Дорогая, — сказал я, — сейчас нет смысла нанимать адвоката и обращаться в суд. Но Гэрретт пытался убить нас.

Она вздохнула:

— Может быть, Брайен узнает что-нибудь более надежное. Он сказал, что копнет глубже.

Казалось, Мелисса не слышала моих слов.

— Я могу расследовать школьные инциденты, — продолжала она, — но все, чем мы теперь располагаем, — это история, рассказанная советником, которую она услышала от другого советника. На месте судьи я бы даже не стала нас слушать.

— Мне следовало застрелить этого сукиного сына, — проворчал я.

— Джек, не говори так. Если бы ты это сделал, то попал бы в тюрьму. Ребенку нужен отец, а мне — муж.

Тем не менее…

— У меня странная мысль, — сказала Мелисса спустя некоторое время. — Луис был чьим-то ребенком. И Гэрретт тоже был ребенком.

— Действительно, странная мысль.

— Джек, я люблю тебя.

— И я тебя люблю.

— Что произойдет теперь?

— Не знаю.

— Мы должны защитить нашу девочку.