Три недели в Париже
Шрифт:
— Ты понапрасну тратишь на меня свое ехидство, Джессика. Не понимаю, чем она тебе не нравится. Джина много лет была моей помощницей.
И спала с тобой, когда тебе этого хотелось, подумала Джессика, но сказала другое:
— Я не первый день живу на свете и понимаю что к чему.
Гэри вскочил, его лицо побагровело. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.
— Я вижу, куда ты клонишь, и не позволю собой помыкать. Я возвращаюсь к себе. Вещи заберу завтра. Пока, детка.
Джессика
Гэри вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Вскоре до нее донесся грохот входной двери и визг колес. И тут Джессика Пирс поняла, что в сущности ей на это наплевать. Она открыла красный кожаный альбом и начала переворачивать страницы, рассматривая фотографии тех трех лет, что она провела в Париже. Какие мы здесь молодые, думала она. Молодые, невинные, у нас впереди вся жизнь. Как мало мы заботились о будущем…
— Люсьен, — прошептала она, проводя пальцем по его лицу, — что с тобой стряслось?
Но ответа не было.
Тихий океан еще никогда не казался Джессике таким прекрасным. Его бескрайние темно-голубые воды переливались в ярком солнечном свете. Был понедельник. Она сидела в бельведере, который перевезла сюда из старинного английского замка. Теперь он украшал особняк Марка Силвестера в Санта-Барбаре.
Марку бельведер понравился, как и все остальное в новом доме. Джессика не сомневалась, что он одобрит ее вкус, но все же испытала облегчение, узнав, что он в восторге. Марк собирался переехать сюда в конце следующей недели, а сегодня она прошлась с ним по дому в первый раз после того, как привезли и расставили мебель.
Войдя на веранду, Джессика открыла застекленную дверь и столкнулась лицом к лицу с Марком.
— Куда ты исчезла? — недоуменно спросил он.
— Ты говорил по телефону, и я решила оставить тебя одного. Пошла прогуляться до бельведера и, глядя на океан, наслаждалась минутами полного покоя.
— Это чудесное место; — сказал он и, посмотрев на нее, добавил: — Ты чем-то очень озабочена, Джессика. Не хочешь облегчить душу?
— Нет, — пробормотала она.
— Он слишком часто тебя подводил, он… — Марк осекся.
Джессика удивленно посмотрела на него.
— Прости. Я не должен был этого говорить.
— Нет-нет. Все в порядке, — сказала она и, слабо улыбнувшись, уселась на диван. — Я посмотрела на тебя просто потому, что вчера мне пришло в голову то же самое. Боюсь, наши с Гэри отношения зашли в тупик и ситуация навряд ли исправится.
— «Может ли барс переменить пятна свои?» И так далее… — процитировал Марк. Он подошел к встроенному бару. — Хочешь чего-нибудь выпить? Кока-колы? Воды?
— Я бы выпила клюквенного соку. Я знаю, там есть бутылка. Я поставила ее в холодильник в субботу.
Он кивнул, налил ей сок, недоумевая, как Джессика вообще могла связаться с Гэри Стеннисом. Она слишком хороша для него. Глядя на нее, он думал о том, как она привлекательна. Сегодня она была особенно красива в костюме цвета бледной лаванды с укороченной юбкой и в туфлях на высоких каблуках. Ее длинные ноги всегда приводили его в восхищение.
— Спасибо, Марк, — поблагодарила она, поставив стакан на журнальный столик со стеклянным верхом.
Сев напротив, Марк поднял свой стакан:
— За твое здоровье, Джессика. Спасибо, что ты сделала это место таким красивым. Ты просто… чудо.
Она улыбнулась, ее глаза заблестели:
— Это тебе спасибо, Марк. Спасибо, что ты мне поверил, дал карт-бланш, и я сделала то, что хотела.
— Я даже немного тебя побаиваюсь. Побаиваюсь твоих знаний, вкуса, твоего обаяния, чувства стиля. Ты… ты… конфетка с сюрпризом.
Она рассмеялась.
— Что ты собираешься теперь делать?
— Мне нужно реконструировать несколько домов в Беверли-Хиллз, а еще…
— Я хотел сказать, что ты собираешься делать со своей жизнью… и Гэри Стеннисом?
Глубоко вздохнув, Джессика призналась:
— С ним все кончено, Марк. Просто я хочу расстаться с ним без лишнего шума.
— Я знаю Гэри много лет, у него всегда была склонность к саморазрушению. Тебе ничего не удастся сделать без шума. Ты должна набраться решимости и просто порвать отношения.
— Вероятно, ты прав. Лучше действовать в открытую. В конечном счете это будет менее болезненно.
— Тебе нужно самой поверить в это.
Она кивнула, а потом, переменив тему, сказала:
— Мне только что пришло приглашение из Парижа. Моей учительнице Ане Седжуик исполняется восемьдесят пять.
Глаза Марка загорелись.
— Вот здорово.
— Приглашение вернуло меня в прошлое. Точнее, на семь лет назад. И у меня открылись старые… раны. Наверно, это можно так назвать. С тех пор многое изменилось. — Неожиданно у нее на глазах выступили слезы.
— Эй, что это? Слезы? Похоже, здесь замешан мужчина.
Джессика кивнула.
— Хочешь рассказать мне о нем? Я весь внимание.
— Это старая любовь, удивительная любовь. Мы мечтали о будущем. И вдруг все кончилось.
— Судя по твоему тону, это он тебя бросил.
— Нет, не бросил. Он исчез. Как сквозь землю провалился. Больше я его не видела.
Тщательно подбирая слова, она рассказала Марку о Люсьене Жираре — о том, как они впервые встретились, об их отношениях, о том, как она пыталась его разыскать.
Когда Джессика закончила, Марк задумчиво сказал: