Три подруги и пустынная кошка

Солнцева Анастасия

Я — у него на руках, словно кукла, вцепившись в воротник тонкой светлой кофты. Он — нависший надо мной, словно утес над морем. И так же, как и каменная гряда останавливает движение воды, он остановил меня.

Глаза Макса вспыхнули и засияли, подобно небольшим солнцам, вот только эти солнца были голубого цвета. И со дна его зрачков на меня взглянули два вертикально вытянутых желтых глаза, демонстрируя чужую личность и чужую волю.

— Смотри на меня, — приказал он и в его голосе послышалась далекая мелодия, навевавшая мысли о давно истлевшем и обратившемся

в прах древнем городе, который ныне — лишь пара десятков строк в учебниках по истории. — Смотри на меня внимательно.

Дрожь ужаса прокатилась по моему телу.

— Значит, — с трудом вымолвила я, страшась даже моргнуть. — Морин недалеко уехала.

— Верно, — кивнул Макс. А Макс ли? — Она меня предала, ведьма паршивая! И заплатила за это…

— Где она? — мои руки помимо воли стиснулись, отчего ткань под пальцами угрожающе затрещала.

— Мертва, — равнодушно проронил Макс, приближая свое лицо к моему. Но пугало не это, пугало то, что он смотрела на меня, а ощущение было — будто заглядывает в самое сердце и видит то, о существовании чего я и сама не знала.

Я еще не успела начать воспринимать Морин, как часть своей семьи, а уже потеряла её. Стало грустно. Она не должна была умереть. И все же — теперь её нет, потому что в словах Макса, а может быть и не Макса вовсе, а Змея, который теперь был внутри моего бывшего друга я не сомневалась.

Ные эти двое были одним целым. Вот, почему некоторые его повадки показались мне новыми, совершенно ему несвойственным.

— И как, вы теперь мыслите вместе или по отдельности? — не смогла не спросить я.

— Когда как, — качнул головой бывший друг и ловко переложил меня на подушки, на которых лежать было несравнимо удобнее, чем болтаться в воздухе на одной лишь мужской руке. — Иногда вместе, а иногда по отдельности.

— А идея покромсать меня на куски принадлежала тебе-Максу или тебе-Змею? — прямо спросила я.

Взгляд его потемнел и наполнился чем-то очень нехорошим. Прикоснувшись к моему плечу, на котором кожа вокруг месте разреза была красной, припухшей, вздутой, он нежно пробежался кончиками пальцев по кровавой корке.

— Мне жаль, что пришлось причинить тебе боль. Мне невыносимо видеть эти раны на твоем теле. Я этого не хотел… ни один из нас не хотел. Но ты не оставила нам выбора.

— Выбор был, — выплюнула я ему в лицо. — И ты выбрал неправильно!

Его пальцы, все еще лежащие на моем плече, с силой сжались, вспарывая не успевшую зажить плоть, которая была повреждена не просто абы каким клинком, а серебряным.

Застонав, я попыталась оттолкнуть его от себя, но это было все равно, что пытаться бороться с Годзиллой. Сознание вновь посетило воспоминание об уроках борьбы с Нисой.

Решение повторить выученное пришло еще быстрее, чем я успела проанализировать возможные последствия.

Выставив правую руку вперед, я изо всех сил размахнулась, метя локтем Максу в кадык, одновременно левой попытавшись перехватить его запястье. После нужно было опрокинуть его на спину и зафиксировать коленом. И в какой-то момент мне даже показалось, что все получилось.

Ровно до той секунды, когда он легко перекинул меня через себя, мы еще раз перекатились на постели, широта которой позволяла играть на ней не только в такие игры, но даже в прятки, и упал сверху, вздернув мои руки вверх.

Меня заколотило, как в припадке. И я сама не понимала — с чего такая реакция?

— Тебе страшно, — словно прочитав мои мысли, произнес Макс с улыбкой, которую можно было бы назвать загадочной и даже где-то сочувствующей, но все портил внимательный и безоговорочно жестокий взгляд. — Но это всего лишь эмоция. И это пройдет. Со временем ты успокоишься, привыкнешь и увидишь во мне то, что и должна видеть. То, что предназначила тебе твоя судьба.

— И что же я увижу? — мои зубы громко стукнули.

— Ты увидишь во мне мужчину. Своего мужчину. Мужа и повелителя. В твоем мире останусь только я. А все остальные, даже Князь, исчезнут. Будем только мы. Ты и я. Это то, чего я хочу больше жизни. И я готов отдать все, что имею — за любовь. Твою любовь. Весь мир — за одно твое «люблю». Не плохой обмен, правда? Я сделаю все для того, чтобы ты принадлежала мне. Не только телом, но и душой, сердцем, мыслями. Даже если мне придется действовать жестко, даже — если нарушить все правила и сломать все, что построено. Победа любой ценой — вот, что мне нужно.

— А что насчет меня? — обрывая глухой всхлип, спросила я, отворачиваясь от него. — О моих желаниях ты не хочешь спросить?

— А зачем? — вскинул он брови. — Я знаю, какой ответ ты дашь мне сейчас. Но однажды я спрошу снова. Я спрошу, готова ли ты отдать мне всю себя. И ты ответишь «да».

Больше слушать я не могла. И прибегла к тому единственному, что еще имелось в моем распоряжении.

К моей магии.

Перед мысленным взором проступили необъятные, безграничные лазурно-бирюзовые просторы, преисполненные свободой. Свобода чувствовалась в каждом всплеске волны, в каждом вздохе ветра, в каждом солнечном луче, что золотыми стрелами пронизывали водную гладь. Я увидела стайку знакомых дельфинов, резвящихся недалеко у берега и соревнующихся в изящности прыжков. Заметила, как на дне, словно учуяв мое присутствие, выбрался из песчаного холмика закопавшийся в него песчаный дьявол — акула, охотящаяся из засады. Услышала вскрик чайки, метнувшейся вниз как раз в тот момент, когда у поверхности вильнула хвостовым плавником какая-то рыба.

И я начала призывать силу. Я потянулась к ней, как тянутся в объятия матери — с радостью и надеждой, рассчитывая на защиту. Я уже чувствовала вкус соли на губах, шум прибоя в ушах и ласковый шепот стихии. Я отвергала её — и не раз. И она каждый раз принимала меня обратно, как принимаю блудную дочь, которой позволяют идти своим путем и совершать ошибки, зная, что она справится. Потому что двери дома, где её ждут, всегда открыты. И потому что ей всегда есть, куда вернуться. Для этого ведь и нужен дом, правда? Чтобы было, куда возвращаться и после долгого утомительного путешествия отмечать, насколько узкими стали двери и низкими потолки.