Три приятеля

Артемьев Д. А.

– С шестимесячной, – поправил его Стас.

– Тем более почему?

– Да, кстати, – включился Мишка, забыв свои требования, – она меня встречала в Цюрихе. Живот уже заметен. Что ты решил?

– Пока толком и сам не знаю. Илга знаете мне что говорит? Построй, дескать, здесь дом, за городом. Мы будем приезжать сюда зимой гулять с маленьким по снегу. В валенках: я – в огромных, а он – в крохотных. Вот такая идиллия.

– А серьезно? – спросил Леня.

– Серьезно? Ну, ты знаешь, я нанял команду. Датчанин, американец и один наш; учился в Дании, знает и ту, и нашу бухгалтерии. Сейчас они притираются. Думаю, через месяц-другой фирму будет не узнать. Знаете что, мужики? Меня же все жестким

считают, а оказывается, я сейчас у себя профсоюзом работаю. Улаживаю. Вытираю слезы.

– Датчанину? – засмеялся Леня.

– Как бы! Понимаете, он улыбается с работниками, шутит, просто душка. Просит звать себя по имени. На банкете с каждым директором выпил по глотку. И так же, улыбаясь, может сообщить, что подал документы о хищении в прокуратуру. Так и было с одним из директоров. Я раньше думал: верный мужик. А он, – Стас грязно выругался, – организовал втихаря фирму. И молотил на себя. А меня использовал как болвана. Эти ребята его вычислили и послали в Данию на месяц. Повышать квалификацию. А сами спокойно разобрались с документами его фирмы. Через неделю отозвали его обратно, собрали всех директоров и при всех с улыбками, вежливо предложили вернуть награбленное. Или сесть. Так что у меня появились еще два магазина.

– Вот это да! – восхитился Леня.

– Это еще что. Они стали выгонять за пьянку. Представляете? Я уже и сам побаиваюсь лишнюю рюмку зацепить. – Стас захохотал. – Поэтому наливайте.

И они налили и выпили.

Вторая поездка Лени в Швейцарию

Леня держал тонкую Олину руку в своей руке, а она весело говорила:

– Нечего, голубушка, тут рассиживаться. Чтобы весь день гуляла по горам, только пусть сестра Маргарет знает, где ты гуляешь. – Оля забавно имитировала манеру Романова. – А утром делать весь комплекс упражнений, ничего не пропускать. Знаю я вас, юных дев, знаю.

Я потом прихожу, а Маргарет меня встречает:

– Who allowed you to go for a walk all the day? – Оля опять смешно повторила интонации сестры Маргарет. – It’s not good to go without permission.

– Ну а ты что сказала? – засмеялся Леня.

– А я просто ее обняла. Она меня так любит!

Действительно, все ее любили. Старались сделать что-то приятное этой милой девочке, которая так намучилась, пройдя курс лечения, а теперь легко бегала по клинике, по дорожкам парка, бегала, как будто старалась пробежать все те километры, которые ей пришлось ковылять, пробежать и забыть. Но забыть, – Леня это понимал, – ей никогда не удастся. Все детство и всю юность она была жалкой калекой. Это состояние ее сформировало. А сейчас она попала в сказку. Скоро проснется. Как боится ее ласковое сердце этой минуты.

Леня подышал на ее пальчики. А Оля продолжала, смеясь и имитируя говор то одного, то другого, рассказывать что-то очень ей интересное. Леня слушал только мелодию. Утром, едва он приехал, Романов сказал, что, по его мнению, все очень хорошо. И что начал лечение их доктор, ну, вы знаете, Михаил, очень грамотно. Что-то там правильно рассосалось, и теперь, после его лечения, не стоит ничего предпринимать. Просто забрать девочку. Пусть гуляет, спорт разумно, солнце умеренно. Питание, конечно. В ответ на Ленины сомнения, как же так сразу и тому подобное, Романов довольно улыбался:

– Все в порядке, проверено и перепроверено. И рентген, и узи, и все иные анализы. Полный порядок. Теперь замуж – давно пора. Рожать, кормить, ухаживать. И знаете что, за последнюю неделю плату вносить не надо. Все за счет клиники.

– Леня, ну, Леня. Ты меня не слушаешь, – теребила его Оля.

– Слушаю, – улыбнулся Леня, – очень внимательно. Ты обещала угостить их всех котлетами.

– Какими котлетами? – тонко засмеялась Оля. – Я же тебе рассказываю, как меня возили в Цюрих и как мы катались на катере по Лиммат.

– Понравилось?

– Ой, Леня! Так здорово!

– Хочешь еще?

– С тобой?

Леня посмотрел на нее загадочно.

– Тогда быстро собирайся. Мы уезжаем из клиники. Понятно?

– Да, – тихо сказала Оля, – насовсем?

– Конечно. Ты же полностью здорова. Давай собирайся, а я закажу нам отель в центре города.

Пока Леня советовался в регистратуре, куда лучше позвонить, чтобы снять отель прямо сейчас, пока звонил, пока втолковывал, что ему нужно два смежных номера, прошло полтора часа. Потом он перехватил в баре чашку кофе с рогаликом и вернулся в Олину комнату. Там творилось что-то странное. Несколько женщин, докторов и сестер, успокаивали Олю и друг друга. Они всхлипывали, обнимали девушку, говорили одновременно. Сравнительно спокойным оставался только профессор Романов, да и тот ласково поглаживал Олю, которая более всех заливалась слезами.

Леня стоял в дверях, наблюдая эту картину. Наконец Оля взглянула в его сторону, увидела его, легко подбежала и взяла его за руку. Леня вошел вместе с ней в комнату, поклонился присутствующим:

– I am very grateful to each of present for care of this little lady. – Потом добавил по-русски, обращаясь к Оле: – Перед отъездом в Россию мы еще приедем попрощаться. Хорошо?

И Оля радостно перевела эту фразу на немецкий, немного запинаясь. Все захлопали и стали выходить из комнаты. Леня пожал руку профессору Романову и поблагодарил его от себя и своих друзей. Тот улыбнулся и покинул комнату. Леня посмотрел на Олю, которая продолжала держаться за его руку. Освободил руку, обнял ее за плечи, наклонился и вдохнул запах ее шеи.

– Ну, смелее, – прошептал он, – нас ждут Цюрих, свободная жизнь, другие города и страны. И не забудь, нас ждут наши друзья, все, все. Пошли.

– Пошли, – чуть слышно сказала Оля.

И они вышли. Леня нес свой кейс и Олин чемодан. А Оля несла две небольшие пластиковые сумки и куртку, переброшенную через руку. Внизу они попрощались с дежурными и вышли к подъезду, где уже ждало такси.

Такси тронулось. Оля прижалась на сиденье к плечу Лени, посмотрела снизу на него и тихо спросила:

– А ты помнишь, что обещал меня отшлепать?

– Конечно. Но ты у меня паинька. За что же шлепать?

– Лень, а я вот возьму и нашалю.

И она уткнулась в лацкан Лениной куртки.

Леня валился с ног от усталости. Но все же ему было интересно наблюдать за Олей, робко рассматривающей обширное лобби, пока он оформлял комнаты в ресепшен. Потом она так же робко следом за ним вошла в блистающий лифт, уважительно покосилась на боя преклонных лет, который нес их сумки, осторожно шла по ковру по направлению к их комнатам. Но в комнатах девчушка дала себе волю. Она бегала из комнаты в комнату, выходила в коридор и вновь заходила через другую дверь, заглянула в обе ванные, нашла какие-то в них отличия, радостно сообщила о них звонким голосом Лене. Прилегла на кровать, потом посидела на пуфиках, которые легко на колесиках скользили по ковровому покрытию. Особый восторг вызвали халаты в ванных комнатах и фены, прикрепленные возле зеркал. Тут она дала себе волю: примерила оба халата – они, конечно, были длинны – и принялась включать и выключать фен, радостно ойкая. И пока он развешивал одежду, она непрерывно звенела, удивляясь и восхищаясь. Леня просто балдел от кайфа. Наконец он нашел в себе силы заставить ее на минутку остановиться, попросил разложить в шкафы содержимое чемодана и сумок. И напомнил ей, что надо принять душ, после чего они пойдут перекусить. Пока она, мурлыкая, разбирала чемодан, Леня прилег на кровать.