Три революции
Шрифт:
Этим дело и ограничилось – сумев отвоевать позиции в отношении к войне, "молодые" большевики так и не приблизились к разрешению вопроса о власти. В «Правде» была создана «объединенная» редакция, однако на практике это означало, что в партии возникли правая и левая фракции, представленные, соответственно, «старой гвардией» и «молодежью». Теперь они делили газетные площади, каждая публикуя материалы в соответствии со своим представлением о происходящем.
Центральный партийный орган РСДРП(б) заболел «идеологической шизофренией», Петербургский комитет с надеждой смотрел на Временное правительство, бывшее руководство Русского бюро придерживались позиции, которую считало истинно большевистской. Теперь как избавления все ждали уже приезда Ленина, надеясь, что глава
Примечания:
[1] см. Большой Энциклопедический словарь (БЭС), статья «Каменев Лев Борисович»
[2] А.Г.Шляпников. «Канун семнадцатого года». «Семнадцатый год». Москва, Издательство «Республика», 1992 г., стр. 445
[3] там же, стр. 446
[4] там же, стр. 147
[5] там же, стр. 448
[6] там же, стр. 448
[7] там же, стр. 452
16. Ленин разбивает надежды
В апреле 1917 года Ленин вернулся из эмиграции в Россию. Путь с сибирской каторги для многих большевиков оказался короче, чем для Ленина из Швейцарии - на его пути лежала Германия, преодолевать которую пришлось при помощи европейских социал-демократов в пресловутом опломбированном вагоне.
Об этой поездке сказано уже слишком много лишних слов. Тема, достойная отдельной работы, много лет низводилась до уровня дешевой пропаганды. При этом забывалось, что аналогичным путем вслед за Лениным прибыли в Россию многие революционеры, в том числе лидер меньшевиков Мартов.
Проблема заключалась не в Ленине, и не в Мартове, а в "революционном" Временном правительстве, которое, как будто желая на практике подтвердить свою контрреволюционность, требовало не пускать в страну революционеров-эмигрантов. Очевидец и непосредственный участник событий Н.Н.Суханов, член Исполкома Петроградского Совета, твердо стоявший на меньшевистских позициях, пишет в своих мемуарах: "Иных же путей проезда в революционную, свободную Россию, действительно, у Ленина не было, и это надо знать точно". [1]
"4 апреля, - продолжает он, - в дополнение ко всем предыдущим сведениям и жалобам в Исполнительный Комитет поступила телеграмма члена II Государственной думы эмигранта Зурабова, гласящая: «Министр Милюков в двух циркулярных телеграммах предписал, чтобы русские консулы не выдавали пропусков эмигрантам, внесенным в особые международно-контрольные списки; всякие попытки проехать через Англию и Францию остаются безрезультатными".
Упомянутые списки составляло еще царское правительство. Временное правительство поспешило их подтвердить. "Невъездными" оказались, таким образом, очень многие политики: "Мартов извещал Исполнительный Комитет, что он исчерпал все средства и если не будут приняты самые радикальные меры, то он с группой единомышленников "вынужден будет искать особых путей переправы…" [2]
В начале мая, пишет Суханов, "группа меньшевиков была вынуждена, вслед за Лениным, ехать в запломбированном вагоне". "Ни малейшей возможности выбраться в Россию иными путями, не пользуясь услугами германских властей, не было у тех товарищей...".
Поезд Ленина прибыл в Петроград вечером 3 апреля 1917 года. Состоялась знаменитая торжественная встреча на Финляндском вокзале. Вот как описывает ее Суханов, входивший в делегацию Исполнительного комитета: "Толпа перед Финляндским вокзалом запружала всю площадь, мешала движению, едва пропускала трамваи. Над бесчисленными красными знаменами господствовал великолепный, расшитый золотом стяг: «Центральный Комитет РСДРП (большевиков)». Под красными же знаменами с оркестрами музыки у бокового входа в бывшие царские комнаты были выстроены воинские части... На парадном крыльце разместились различные не проникшие в вокзал делегации, тщетно стараясь не растеряться и удержать свои места... Внутри вокзала была давка – опять делегации, опять знамена и на каждом шагу заставы, требовавшие особых оснований для дальнейшего следования... Я прошелся по платформе. Там было еще более торжественно, чем на площади. По всей длине шпалерами стояли люди – в большинстве воинские части, готовые взять «на к-раул»; через платформу на каждом шагу висели стяги, были устроены арки, разубранные красным с золотом; глаза разбегались среди всевозможных приветственных надписей и лозунгов революции, а в конце платформы, куда должен был пристать вагон, расположился оркестр и с цветами стояли кучкой представители центральных организаций большевистской партии".
Часть большевистского руководства встречала Ленина еще в Финляндии, видимо спеша ввести главу партии в курс возникших в Петрограде разногласий. Ленин, однако, оказался неплохо осведомлен в происходящем. Едва увидев Каменева он обратился к нему: "Что у вас пишется в "Правде"? Мы видели несколько номеров и здорово вас ругали..." [3]
На вокзале Ленина сопровождал Шляпников. Они прошли в императорский зал ожидания, где лидера большевиков приветствовали руководители Петроградского Совета. Меньшевик Чхеидзе произнес приветственную речь: "Товарищ Ленин, от имени Петербургского Совета рабочих и солдатских депутатов и всей революции мы приветствуем вас в России… Но мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от всяких на нее посягательств как изнутри, так и извне. Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели…" [4]
Надежды "соглашателей" легко понять, исходя из "правого" крена и "оборончества" петербургских большевиков. Делегаты приветствовали союзника, явно рассчитывая, что прежние разногласия сняты фактом свершившейся буржуазной революции. Тон "Правды" последних дней давал для таких выводов все основания.
Ленин явно выраженного приглашения войти в "соглашательскую" среду не принял. Практически отвернувшись от делегации Совета он обратился с ответным словом не к ней, а к собравшейся на площади толпе:
"Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию, приветствовать вас как передовой отряд всемирной пролетарской армии… Грабительская империалистская война есть начало войны гражданской во всей Европе… Недалек час, когда... народы обратят оружие против своих эксплуататоров-капиталистов… Заря всемирной социалистической революции уже занялась… В Германии все кипит… Не нынче-завтра, каждый день может разразиться крах всего европейского империализма. Русская революция, совершенная вами, положила ему начало и открыла новую эпоху. Да здравствует всемирная социалистическая революция!" [5]
Речь Ленина произвела на представителей Совета шокирующее впечатление. В ней не было ни слова о насущных, как они их видели, проблемах, не затрагивался вопрос о войне, о власти, отсутствовали намеки на возможное объединение и т.д. Ленин говорил о социалистической революции, предпосылки к которой, по его мнению, вызревали в Европе, в то время, как большинство Совета мыслило категориями буржуазной революции и своего места в ней. Лидер большевиков, таким образом, оставался революционен даже и к установившемуся после Февраля порядку.
"Это не был отклик на весь «контекст» русской революции, как он воспринимался всеми – без различия – ее свидетелями и участниками. Весь «контекст» нашей революции... говорил Ленину про Фому, а он прямо из окна своего запломбированного вагона, никого не спросясь, никого не слушая, ляпнул про Ерему…", - пишет Суханов.
Ленин развил свои идеи в многочисленных выступлениях этого дня - на площади Финляндского вокзала, на пути к особняку Кшесинской, где располагался штаб большевиков. Он обращался к собравшимся вначале с крыши автомобиля, а затем с крыши броневика, куда поднялся по требованию солдат. Огромная процессия, возглавляемая броневиком с лидером большевиков на крыше, двигалась по темному Петрограду в свете мощных армейских прожекторов, постоянно останавливаясь по просьбам вновь примкнувших горожан, которые требовали от Ленина очередную речь.