Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек

Рысевич Таня

Именно тогда я узнал о скрытниках то, что потом помогло мне успешно занимать должность посла в Рунмирне в течение четырёх лет.

Продираясь сквозь старые, рассыпающиеся в прах страницы, я узнал, что темняки представляются скрытникам родственниками — что-то вроде добрых тётушек и дядюшек. В то время как жителей Ре-Дон-Гона они видят разбойниками и шулерами. Не могу не признать, что определённая логика здесь присутствуют. Более интересны такие воззрения как восприятие смерти как потерю пути. И

действительно, заблудиться — чем не прекрасное объяснения того, чем является смерть.

Было странно осознавать, что тёмные видятся скрытникам мечтателями и романтиками, в то время как светлые — прагматичными занудами. Мой опыт зачастую свидетельствует об обратном.

Восхитило и ужаснуло меня восприятие народа как толпу насекомых, объединённых общим делом. Но до чего же красивые метафоры появляются из таких картин! Крестьяне, которые, как толпы пчёл, делают общее дело, создавая мёд, которым они заплатят пасечнику за то, что он защищает их и предоставляет им землю, на которой они могут собирать нектар…

Забавный факт: кажется, скрытники считают, что мёд получается из ягод.

Кто имеет больше винограда, чем благородный лорд, попивающий вино, произведённое на принадлежащих ему виноградниках?'

— О, Господи, — не то в ужасе, не то в благоговении прошептала Наяна, оседая на землю.

Она выглядела ошарашенной, обеспокоенной, радостной — всё вместе. Глаза скрытницы были удивлённо расширены, и Искра впервые разглядела, что они серые, а вовсе не чёрные и даже не карие.

— Это дневник Провия, — пролепетала Наяна.

Искра порядком растерялась от такой реакции Наяны и потому почти не расслышала.

— Кого? — переспросила она.

— Провия, — уже немного приходя в себя, повторила Наяна, вновь ображая взгляд к тексту.

Провий… Провий… Кто такой этот Провий? Кажется, недавно его упоминали.

— Это тот Провий, ученик которого нашёл Часовщика? — уточнила она. — Ну, по версии Велена.

— Да, именно.

— Но почему тебя это так удивило? Помимо того, что это довольно старый текст.

Ну да, двести лет прошло. Но в библиотеках Орденов наверняка были тексты и постарше. Вон, в Ордене Воздуха даже песни на забытых языках сохранились…

— Дело в том, — Наяна уже полностью справилась с изумлением и говорила спокойно, — что этот дневник сгорел.

— Рукописи не горят, — Искра с улыбкой провела пальцем по краю Свитка.

— Да, теперь я лучше понимаю значение этой пословицы, — кивнула Наяна.

— А когда он сгорел?

Видимо, это произошло недавно, раз Наяна узнала текст.

— В ночь смерти Провия, — обескуражила её Наяна, — в ночь, разделяющую триста восемьдесят первый и триста восемьдесят второй годы.

— Тогда откуда ты знаешь этот текст?

— Он сгорел не совсем полностью, — Наяна протянула руку к Свитку. Артефакт ответил недовольным снопом искр в том месте, где её палец почти коснулся

пергамента, — от этой страницы сохранился этот кусочек, — она обвела область не больше ладони, часть которой ещё и пришлась на поля, а не на текст.

Искра разрывалась между двумя вопросами, не решаясь, какой из них стоит задать первым.

— Так. У меня два основных вопроса, — решительно заявила она, — решай, на какой будешь отвечать сначала. Во-первых, что означает весь этот бред? Во-вторых, от чего умер Провий?

Наяна подняла взгляд, и Искра спохватилась, что это прозвучало, как приказ. Но скрытница не стала возражать. Вообще Наяна в последнее время была какой-то более мягкой, более покладистой… менее таинственной, чем обычно.

— Провий был послом Ордена Света, — начала Наяна, — очень уважаемым дипломатом. Чтобы ты понимала, он трижды уговаривал страхолюдов снять блокаду, которая не давала Ордену Света пользоваться проходом к южным морям, а в те времена отношения между Орденами были куда более напряжённые, чем сейчас.

— Полурасхождение? — уточнила Искра. Хотя было очевидно. Дневник был написан за десять лет до принятия Теджана в Орден Целителей, а всё беспокойство началось сразу после этого.

— Да, — кивнула Наяна, — я расскажу тебе одну историю из его молодости, которая послужила основой для этой страницы дневника.

Наяна поёрзала на месте и устремила взгляд куда-то вдаль. Наверное, на окрашенное закатом море.

— В те времена скрытники пользовались определённым шифром, чтобы передавать друг другу послания под видом обычных писем. Был перечень слов, которые означали совсем не то, что они означают для остальных. Разумеется, многие догадывались, что шифр есть, но не могли его выведать. Однажды Провию в руки попало одно из таких писем. От кого-то из старших он узнал, что это, вероятно, шифрованное письмо. Провий ушел и почти что поселился в библиотеке на полгода. Через полгода он научился читать шифрованные письма. Ему было восемнадцать. Именно с того момента его стали считать выдающимся человеком.

— Но, получается, шифр стал общеизвестным и бесполезным? — Искра всерьёз обеспокоилась судьбой скрытников того времени.

Наяна улыбнулась почти что с нежностью.

— Когда Верховный Магистр Ордена пришёл к Провию с просьбой рассказать ему шифр, Провий ответил: «я мог бы в знак своей доброй воли подсказать тебе, в каких ящиках лежат те письма, которые есть в нашем распоряжении. Но голова у тебя в сорок варит хуже, чем у меня в восемнадцать, так что тебе потребуется года полтора».

Искра тоже не сдержала улыбки. Ей нравился этот парень, с которым её разделяло двести лет.

— Наяна, а скрытники до сих пор пользуются шифром?

— Да, конечно, — кивнула скрытница, — хотя он и изменился с тех пор.

— Тогда почему ты мне это рассказала, если это такой уж большой секрет? — Искре льстило такое доверие, но она не понимала причин этой внезапной откровенности.

— Ты всё равно рано или поздно прочитаешь об этом, — Наяна кивнула в сторону Свитка, — нет смысла скрывать.