Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек
Шрифт:
Вран смотрел на него — нет, сквозь него, так, что взгляд скользил мимо и не ранил. Он даже как будто бы побледнел.
— И… что произошло? — кажется, Врану потребовалось усилие, чтобы задать этот вопрос.
— Маиран меня остановил, — признался Ренар, — перехватил мою руку, принял удар на себя.
Ему показалось, что Вран вздохнул с облегчением.
— Знаешь… — Ренар вдруг почувствовал, как же всё это было давно и как всё изменилось с тех пор, — спасибо, что спросил. Я знаю, что поступил глупо и недостойно и что это не забудется и не простится. Но Искре не нравится,
Вран только и мог, что кивнуть в ответ.
Маиран лежал, уткнувшись лицом в землю. Правая рука, на которую он лёг, затекла, но тратить силы на то, чтобы перекладывать её, казалось совершенно бессмысленным. Было противно от того, во что он превратился. Уже даже не страшно. Просто противно. Кажется, вчерашний разговор с Наяной был последней каплей. После него всё было как в тумане. В мерзком противном тумане из постоянно поднимающегося гнева, отвращения и чувства собственной беспомощности.
Сегодня, когда Тракт в очередной раз вышел к морю, взгромоздившись на пригорок, Маиран остановился у обрыва, посмотрел на то, как гонимые ветром волны мечутся среди обломков скал внизу и ему захотелось прыгнуть.
Но прыгать было нельзя. У него на Слове всё Равновесие мира. Эта мысль вызвала лишь глухое раздражение. Захотелось просто достать эти три дурацких артефакта, положить их на камень — и стать, наконец, свободным от всего этого. От всех обязательств.
Послышались шаги Лины. Увы, от всех обязательств так просто не освободишься… Она подошла, постелила рядом с ним одеяло. Как к себе домой, честное слово!
— Лина, — начать говорить было каким-то нечеловеческим усилием, — можно я сегодня посплю один?
— Ты обещал не прогонять меня, — напомнила Лина.
Вот он. Вот этот момент, когда их договор не может быть выполнен.
— Я не прогоняю, — Маиран не был уверен, что его было слышно. Он всё ещё говорил куда-то в землю, — я прошу.
Он готов был умолять на коленях, но для этого пришлось бы встать.
Лина молчала.
— Тебя раздражает то, что я тут? — произнесла она.
Маиран как наяву видел перед собой её встревоженное лицо. Чуть разомкнутые губы, едва заметная складка между бровями. Душащая забота. Снисходительность к его капризам, будто он — больной ребёнок.
— Да, — Маиран заставил себя принять очевидное.
— Мне не хочется оставлять тебя сегодня, — сказала Лина, — ты сегодня хотел спрыгнуть с обрыва.
Откуда она знает?! Он не говорил ей об этом. Она не маг Света, чтобы читать мысли. Неужели Велен сказал? Вряд ли, остальные были далеко, но от этого обрыва его увела именно Лина. Просто взяла за руку и заставила уйти. Тогда она казалась спокойной, будто просто предлагала продолжить путь.
Маиран чувствовал себя беззащитным перед ней. Почему она всё понимала? Почему он перед ней как голый? Её проницательность раздражала даже больше, чем забота.
— Что мне сделать, чтобы ты ушла и оставила меня? — почти прорычал Маиран.
Лина колебалась. Маиран спиной чувствовал, что она протягивает руку, чтобы прикоснуться
— Пообещай, что я найду тебя на этом самом месте завтра утром, — наконец выдвинула она условие, — живым, — с нажимом добавила она.
— Хорошо, я обещаю, — Маиран дал обещание, не задумываясь. Всё что угодно.
Лина начала сворачивать одеяло обратно. Маиран запоздало сообразил, что обещание придётся всё-таки выполнять.
— Забери меч, — сказал он достаточно громко, чтобы она услышала.
Лина замерла. Либо испугалась того, что ему настолько плохо, раз он просит о таком, либо раздумывала о том, как такая просьба вообще может выглядеть со стороны. Мужчина, который доверяет свой меч женщине. Тем паче если мужчина — воин. Хотя, кажется, она приносила ему меч и раньше. Приносила. Но не уносила.
Маиран услышал шорох позади. Меч Лина забрала.
Искра читала. Вообще-то, было уже темновато, но поверхность Свитка тускло светилась, делая текст различимым. Послышались тихие шаги и неподалёку кто-то сел. Вран. Арна бы она не услышала, если бы только он не подошёл бы совсем близко. К тому же, все уже ложились спать, а Вран должен был дежурить первым. С кем сегодня? Искра не помнила.
— Ты как-то странно понял мой совет «общаться по-человечески с остальными», — заметила Искра. — Насколько я вижу, теперь от тебя шарахаются все, кроме Ренара.
Искра подняла голову. Вран сидел, обхватив колени и выглядел весьма задумчивым.
— Похоже, я не очень хорошо умею общаться с людьми, — почти что печально сказал он.
— С эльфами, я смотрю, ты тоже не преуспел.
— Арн сам со мной не разговаривает, — пожаловался Вран.
— Однако с Ренаром разговор, похоже, был неплохой. Он пришёл ко мне и сказал, что разговор с тобой заставил его понять, что показной вежливостью он своей вины не искупит. И теперь я снова могу с ним нормально разговаривать, не спотыкаясь о холодные «Госпожи Хранительницы».
Искра свернула Свиток. У неё немного дрожали пальцы. От радости, что история с Ренаром, наконец, завершилась.
— Спасибо, — вполне искренне поблагодарила она Врана.
Тот склонил голову, принимая благодарность. Искра в очередной раз поразилась тому, как можно простой жест исполнить с таким величием и с такой красотой. Каждое движение Врана было красивым. Не исполненным животной грации, как движения Арна или Рыси. Они были торжественны. Будто Вран всегда находился на официальной церемонии с Верховными Магистрами всех Орденов разом.
— Вран, какое твоё настоящее имя? — вдруг спросила она. Будто имя помогло бы лучше понимать его.
— А какое настоящее имя Дона? — парировал Вран.
Хорошая отговорка. Самым известным из имён Дона было прозвище великого Ре-Дон-Гонского патриота. Самым используемым из тех, что были привязаны к реальному человеку — Амид. Но каким именем Дона назвала мать — не знает, скорее всего, никто.
— Не знаю, — призналась Искра, — но мы про тебя, а не про него.
— Я родился под знаком Ворона, — сказал Вран, — поэтому имя я, конечно, помню, но своим не считаю.