Три сапога пара
Шрифт:
– Дождался! – даже голос старика изменился и стал глубже. – Этот разговор не для улицы. Пройдемте в дом, господа, кажется, у меня где-то завалялась бутылочка поистине старого вина.
Ошарашенные компаньоны безмолвно последовали за пенсионером. Через какое-то время он замер. Просто застыв.
– Так, у меня, кажется, спину заклинило, молодые люди, помогите дедушке…
Пенсионера пришлось нести.
Жил старый Роберт в небольшом уютном домике. Кабинет, спальня, гостиная да кухня. В доме было жарко натоплено. Пол устилали ковры.
Старик был усажен
– Молодые люди, без малого, семь десятков лет, как была упразднена гильдия палачей. Высокое искусство начало забываться. Ушли за грань великие мастера нашего ордена! Гуманизм сделал людей мягче, а медицина забрала наши знания. Но я знал, что наступит день, и я смогу возродить школу музыкантов плоти! – с этими словами старик одним движением просто отломил горлышко бутылки. В воздухе повис резкий запах кислятины. – Впрочем, можно ограничиться и чаем. Чего уставились? Наливайте, я сам буду это делать до вечера!
Какое-то время ушло на приготовление чая. Не то, чтобы Ричард с Реем были хоть сколько-нибудь услужливыми. Просто в случае неповиновения дед начинал громко причитать насчет идиотизма современной молодежи. Суровые взгляды и угрожающие реплики не производили на деда ровным счетом никого впечатления. Пришлось смириться. Ричард уговаривал себя, что он сейчас занят чем-то навроде археологических раскопок, а Салеху было просто плевать. В конце концов, ему за это платят.
Когда чай был разлит по чашкам, а Ричард подавил приступ раздражения, старик начал свой монолог. Нет, безусловно, Ричард пытался вставить хоть слово, но дед делал вид, что у него в этот момент пропадает слух. А может, так оно и было. Возраст будущего преподавателя компаньонам так и не удалось выяснить.
– В те времена, когда люди были выше, а молодёжь не разучилась уважать стариков, где-то в этих местах находилось святилище Нартагала, владыки боли. Он черпал свою силу в страданиях. И лишь тупицы могут думать, что служители великого исцеляющего имели что-то общее с некромантами и демонологами, ведь Нартагал не черпал себя в смертях…
Выпитый пару часов назад ликер, горячий чай, да слегка измотанные нервы привели к тому, что Ричард задремал. Иногда он просыпался, убеждаясь, что старик до сих пор продолжает говорить. Сознание самостоятельно выхватывало отдельные куски бесконечного монолога.
– … у нас были очень суровые экзамены, на сдаче студент должен был выполнить полное вскрытие, с раскладкой всех органов, при этом материал обязательно должен был оставаться в живых! После все надо было так же аккуратно собрать обратно. Высший пилотаж, когда материал мог самостоятельно уйти после операции. После трех пересдач оставшиеся должны были объединяться в пары и кидать монетку. Проигравший ложился на стол…
– …я нашел способ делать выноску не только органов брюшины, но даже
– …ну я и засадил ей по полной, да чтобы вы знали, с моими то знаниями от меня еще ни одна женщина не уходила не удовлетворенной…
– …а потом он говорит, показания, полученные под пытками – не являются приемлемыми для судебной системы. Ну, я ему и предложил попробовать ему себя оговорить у меня на столе. Поставил на кон свою лошадь…
– …свекла в том году подрожала, пришлось идти на дальний рынок…
Пинок костылем разбудил Гринривера, который, кажется, начал храпеть. Или может Роберт перешел к чему-то действительно важному?
– …и если уж вы всерьез желаете освоить высокую науку причинения боли, то скажите, готовы ли идти до конца и приложить всяческое усердие?
Ричард, с трудом подавив зевок, кивнул.
– И вас не остановит ни ложная жалость, ни человеколюбие, ни вера в иных богов?
– Совершенно точно! – у молодого аристократа был дядюшка в маразме, и он прекрасно понимал, как нужно вести подобные диалоги.
– И вы готовы принести клятву, что освоите высокую науку, не смотря на любые обстоятельства?
– Если это не пойдет в разрез с моей честью! – поддакнул графеныш, который уже трижды пожалел, что вообще заявился сюда. Если старик что и помнил, то его маразм был слишком очевиден.
– Отлично, эй, громила, там, в углу комнаты стоит сундук. Принеси-ка его сюда…
Салех пожал плечами. Сундук он поднял с ощутимым усилием. А затем с грохотом поставил перед Робертом. То с кряхтением клонился над ним. Прошло какое-то время.
– Так, блондинчик… – это уже Ричарду – сходи как в прихожую, там топор лежал.
– Зачем? – поинтересовался Гринривер даже не думая подниматься с кресла.
– В сундуке ловушка, шипы с ядом. Я его уже лет сорок не открывал, там наверно все уже заржавело, да проверять не хочется. А как эта хитрая штука открывается – я уже запамятовал…
За топором сходил бывший лейтенант. А потом в несколько ударов разворотил сундук. Щепки летели по всей комнате.
– А теперь там пару колец найди. Цвета крови, запекшейся крови – не перепутаешь.
В хламе из шкатулки Рей рылся вилкой, памятуя о ловушке. В ворохе щепок лежали старые монеты, какие-то письма, что от удара топора просто раскрошились на мелкие кусочки. Пару цепочек и кольца.
– Учеников двое. Всегда двое, такой завет… – произнес непонятную фразу старик, кода Салех отдал ему требуемое. После чего протянул украшения обратно. – Надевайте.
Ричард с сомнением вертел кольцо в руках. По внутренней стороне обода шла надпись:
«Ars longa, vita brevis est».
– Жизнь коротка, искусство вечно… – перевел графеныш, которого учили латинянскому языку.
– Все верно, молодые люди, все верно. Надевайте.
– Ричард, это рубиновое золото, надевай… – процедил сквозь зубы Салех, чьи глаза алчно блеснули. – Старикан о них совершенно точно забудет, они стоят как весь этот квартал.